Таких именно жирных быков зарезали 367014 штук, с целью засолить их во вторник на первой неделе поста и иметь весной достаточный запас мяса по сезону, чтобы в начале обеда, помянув соленым получше выпить. Потрохов получилось, как сами понимаете, достаточно, и таких вкусных, что каждый пальчики облизывал. Но дьявольски плохо было то, что их нельзя было долго хранить, потому что они портились, а это скверная штука! Поэтому было решено пожрать все, чтобы ничего не пропало. Для этого пригласили всех жителей Сэннэ, Сюилье, Ла-Рош-Клермо, Вогодрэ, не оставили и Ле-Кудрэ, Монпансье, Ге-де-Вед и других соседей. Все это были мастера выпить, добрые товарищи прекрасные игроки в кегли. Добряк Грангузье получил от этого превеликое удовольствие и приказал, чтобы всего было вдоволь.

Все-таки он говорил жене, чтобы та ела поменьше, в виду приближения срока, и что эти потроха не очень-то хорошая еда. «Кто ест кишки, – говорил он, – захочет попробовать и того, что в них». Невзирая на эти предостережения, Гаргамель съела этих кишок шестнадцать больших бочек, две малых, да шесть горшков. Зато и раздулись кишки у ней.

А после обеда все гурьбою повалили в Сольсэ и там на густой траве плясали под звуки веселых флажолетов и нежных волынок, – так весело, что прямо небесное удовольствие было смотреть, как они забавлялись.

ГЛАВА V. Разговоры пьянчужек

Довольно бессвязные речи, местный колорит которых мало интересен; к развитию повести глава не имеет отношения.

ГЛАВА VI. Каким странным образом родился Гаргантюа

В то время как гости обменивались пьяными прибаутками, у Гаргамели начались боли в животе, и Грангузье поднялся с травы и честно принялся успокаивать ее, думая, что это родовые боли, и говоря ей, чтобы она прилегла на траву под ивами, и что скоро у нее отрастут новые ноги[6]; поэтому надо вооружиться новым мужеством, в ожидании появления крошки. Хотя боль будет и очень неприятная, но она не долго продлится; зато радость, что придет ей на смену, уничтожит горечь боли, так что даже и воспоминания о ней не останется.

– Я докажу тебе это, – говорил он. – В евангелии от Иоанна, гл. XVI, наш спаситель говорит: «Женщина, когда рожает, скорбит, но когда родит младенца, о скорби своей забывает».

– О, – сказала она, – вы хорошо говорите, и я предпочитаю слушать такие евангельские тексты: мне они гораздо приятнее, чем житие святой Маргариты или другие ханжеские жития[7].

– Не бойся, моя ярочка, поспеши с этим, а там скоро сделаем другого.

– О, – сказала она, – вам, мужчинам, легко говорить, с божьей помощью я уж потружусь ради тебя. Но дал бы бог, чтобы вам его отрезали.

– Что? – сказал Грангузье.

– О, – сказала она, – как вы простодушны! Вы отлично понимаете.

– Ну, если вам угодно, велите принести нож.

– Нет, – сказала она, – не дай бог! Прости меня, господи! Я ведь так только сболтнула, не придавайте моим словам значения. Но мне сегодня придется помучиться, если бог не поможет, и все ведь из-за вашего удовольствия…

– Мужайтесь, милая! – сказал он. – Не беспокойтесь ни о чем; главное уже сделано. Пойду выпью еще чего-нибудь. Если в это время вам будет больно, я буду близко. Хлопните в ладоши, я сейчас прибегу.

Немного погодя Гаргамель начала вздыхать и жалобно кричать. Тотчас гурьбою сбежались отовсюду повитухи и, ощупывая ее снизу, нашли обрывки какой-то кожи прескверного запаха, – и они подумали, что это ребенок, но это была прямая кишка, которая у нее выпала благодаря ослаблению, происшёдшему оттого, что она, как сказано выше, объелась потрохами.