Непримиримые влюбленные - Рид Мишель

Основное место занимала огромная кровать красного дерева под высоким балдахином из двусторонней серебристо-розовой парчи. Петли и продернутый сквозь них шнур удерживали балдахин на толстой деревянной раме. Кровать была покрыта таким же парчовым покрывалом. Размеры ложа могли напугать. Мэдлин мельком взглянула на него и перевела взгляд на камин с витиеватыми украшениями из красного дерева, занимавший почти всю противоположную стену.

Комната была просторная – в ней поместились еще два удобных кресла, стоявших перед камином. Они тоже были обиты светлой парчой в тон шторам, абажурам на лампах и покрывалу на кровати.

– Ну, что ты думаешь? – спросил Доминик, так как Мэдлин молчала.

Что она думает? У нее комок стоял в горле. Комната была великолепна. И явно предназначена для того, чтобы разделить ее с женщиной, которую очень любят. Постепенно комок в горле растаял. Мэдлин чувствовала, что сейчас заплачет, и отвернулась, чтобы не видеть напряженного выражения его лица. Он мог бы догадаться, что она просто потрясена. Комната предполагала так много, что Мэдлин стало страшно: что же будет дальше?

Молчание словно вибрировало в воздухе. Не в силах выносить его, Мэдлин хотела отойти к окну и только теперь увидела картину в золоченой раме, висевшую над камином. Она вздрогнула и замерла, боясь перевести дыхание.

– Я обещал отдать ее тебе, помнишь? – Он подошел к ней вплотную. – Картину – недавно, а дом – очень, очень давно, когда твои мечты были только… мечтами и забавляли меня. Вот… – Он с нежностью положил руки ей на плечи, согревая ее своим теплом. – Они твои, Мэдлин. Мой подарок тебе.

– О, Дом, – хрипло прошептала она. – Я не могу принять…

Внезапно он крепко прижал ее к себе, не давая говорить.

– Однажды… кажется, прошла целая жизнь… – тихо заговорил Доминик, и его слова эхом отдавались в ней, – очаровательное существо, которое я очень любил, предложило мне себя со всей страстью своей любящей натуры, а я, глупец, оттолкнул его.

Он закрыл ей рот рукой, рыдания душили ее. Доминик прерывисто вздохнул.

– Сумасбродная Мэдлин, – продолжал он, – Боже, какой же ты была сумасбродкой! Чаще всего я не знал, стою я на ногах или на голове. Я так отчаянно хотел тебя, что мне приходилось постоянно следить за собой. И все равно ходил по краю пропасти.

Мэдлин всхлипнула, и он коснулся губами ее шеи.

– Ты была так молода, дорогая. А все называли меня счастливчиком, приставали с вопросами, как мне удалось обуздать неистовую и своенравную шалунью. И никто не спрашивал, как мне удается обуздать себя! – Его резкие слова больно ранили ее. – Когда я долго смотрел на тебя, сердце было готово выпрыгнуть из груди.

– Дом. – Она попыталась освободиться, голос осип от слез. Он не отпускал ее.

– Дай мне сказать все, – попросил Доминик. – Я очень хотел тебя, Мэдлин, желание терзало меня. А все вокруг не уставали напоминать мне, что ты очень молода, советовали беречь тебя, напоминали о твоей невинности, предостерегали от того, чтобы я не сломал твой удивительный характер. Но были и другие, – продолжал Доминик. – Эти сомневались, разумно ли жениться на такой молодой и своевольной девушке. Сомневались, отдаешь ли ты себе отчет, какие именно чувства ты питаешь ко мне. Они заставляли меня задавать эти вопросы себе. Я хотел понять, честно ли я поступаю, предлагая тебе пожениться. Ты ведь только начинала жить и сама не знала, чего хочешь от жизни – или от меня.

– Я знала, – шепнула Мэдлин.

Она скорее почувствовала, чем увидела, что он улыбнулся.