Непримиримые влюбленные - Рид Мишель

Луна висела над их головами. В свете луны были хорошо видны правильные черты красивого лица, темные шелковистые брови почти сходятся у переносицы. Глаза, опушенные густыми ресницами, и гордый прямой нос. Тонкие губы презрительно улыбаются. Эта улыбка не может скрыть врожденную чувственность.

– Четыре года прошло, – внезапно заговорил Доминик, – а ты по-прежнему выглядишь очаровательным ребенком. Только еще более красивым.

Мэдлин стало тоскливо. Она попыталась отвернуться, но Доминик сжал ее руки.

– Подожди, – выдохнул он. – Ведь ты не собираешься снова исчезнуть? Скажи, Мэдлин. – Он наклонился к ней, она увидела совсем близко его лицо. Доминик с горечью смотрел на нее. – Ты хотела наказать меня? Или тебе было просто наплевать на меня?

– Ты опоздал с выяснением причин ровно на четыре года.

Мэдлин откинула голову и пристально посмотрела на него. Их взгляды встретились.

Казалось, он охотно встряхнул бы ее, его пальцы сжали ее локти, но вдруг он передумал.

– Ты права, – согласился он. – Четыре года – слишком большой срок, чтобы дождаться ответа, который на самом деле меня и не интересует. Но вот что мне действительно интересно, Мэдлин, – голос стал резким, – каким образом пребывание в Бостоне и эти проклятые четыре года превратили своенравного ребенка, которого, как мне казалось, я любил, в женщину?

Этого нужно было ожидать, подумала Мэдлин мгновением позже. Все можно было прочесть в его глазах, вспыхнувших холодным блеском, понять по сжавшимся губам. Но Мэдлин была слишком взволнованна и не поняла намерений Доминика. Когда его горячее дыхание опалило ее холодные губы, ошеломленная Мэдлин не могла сдвинуться с места. Доминик крепко прижал ее к себе, даже через дубленку она чувствовала тепло его тела. Он нетерпеливо прижался губами к ее губам, раздвинул их, и Мэдлин сразу вспомнила его прежние поцелуи.

Его прикосновение разбудило ее. Внутри все задрожало от возбуждения. Но Мэдлин, отчаянно сопротивляясь, пыталась вырваться. Она чувствовала, как его нетерпеливая страсть вызывает в ней ответное желание, и не хотела ни того, ни другого.

Ни за что, с отчаянием твердила Мэдлин про себя. Никогда.

– Ты только полдня дома, – тихо сказал Доминик, поднимая голову, – а я уже не могу… – Он смотрел на нее странным взглядом, в котором смешались ярость и мука.

Он не договорил, снова прижался губами к ее губам, погрузил пальцы в шелковистые волосы, откинул ее голову и склонился над ней. Другой рукой он обнимал ее за талию, крепко прижимая к себе. Беспомощный стон вырвался у него, и Мэдлин ответила ему таким же стоном.

Он продолжал целовать ее, Мэдлин пыталась сопротивляться, в их жестокой борьбе было мало любви. Но Мэдлин чувствовала, что ее сопротивление ослабевает, что вся она, затрепетав, отвечает на его ласку. И вот они уже целуются, сжимая друг друга в объятиях и забывшись в смятении чувств. Четыре года назад они тоже переживали смятение чувств – самое волнующее в их отношениях. Если Доминик этого хотел. Но он редко этого хотел.

Воспоминание грубо вернуло Мэдлин к действительности. Она оторвалась от его губ и с горечью подумала, что снова поддалась его страсти – страсти, которая может внезапно вспыхнуть и так же внезапно погаснуть. Она испытала это на себе.

– Смешно, если бы все кончилось именно сегодняшней ночью на берегу реки, – пробормотал Доминик ей в щеку. – Мне кажется, ты излучаешь волны, Мэдлин. Я точно знал, когда ты ступила на землю Англии. Это признание что-нибудь говорит твоему трепещущему сердцу? Оно забилось сильнее? – легонько поддразнивая, спросил он.

Доминик положил ладонь ей на грудь. У Мэдлин перехватило дыхание.

– Прекрати, – свистящим шепотом выдохнула она, пытаясь оттолкнуть его. – Пусти, Доминик, пожалуйста!

– Почему? – Он усмехался. – Тебе же нравится! И всегда нравилось.