Настоящая любовь - Бэлоу Мэри (2003)

И за все это в ответе Герейнт Пендерин. И несмотря на это, она чувствовала стыд, что он увидел ее огрубевшие руки. Ее привлекло его мужское обаяние.

Марджед постелила на кухонный стол скатерть, расставила чашки и блюдца, а ее свекровь тем временем налила в чайник кипятку и закрыла его стеганым чехлом, чтобы чай настоялся. Марджед не делала попыток поддержать разговор, хотя чувствовала, как растет напряжение. Герейнт вежливо, как говорят образованные англичане, осведомлялся о здоровье двух старших женщин, а те отвечали односложно. Ей нравилось, что он чувствует себя не в своей тарелке, хотя продолжает говорить. Конечно, джентльменов ведь обучают поддерживать разговор, даже когда вообще не о чем говорить.

Марджед не смотрела в его сторону, но знала, что он оглядывает кухню — открытый очаг с пристроенной хлебной печью, огромный котел и чайник, подвешенные на цепях над огнем; простой стол с простыми деревянными скамьями; шкаф и кровать, на которой она спала с Юрвином, а теперь спит одна; дверь в другую комнату — в гостиную и спальню, где спят две женщины; прялку, которая занимает ее вечерами, когда нет другой работы; арфу.

Марджед знала, что его взгляд задержался на арфе. Она играла на ней еще ребенком. Как-то раз она потихоньку провела Герейнта к себе домой, когда отец ушел куда-то, и спела ему, аккомпанируя себе на арфе. Она и сейчас помнит, как удивилась его восторгу и настойчивым просьбам петь снова и снова. После этого она частенько приводила его послушать ее игру, а он, в свою очередь, помогал ей тайком пробираться на запрещенную территорию парка Тегфана, с уверенностью утверждая, будто знает, где расставлены все ловушки егеря, и может провести ее безопасной тропой. Она научила его петь. У него оказался чистый и приятный голос.

— Ты все еще играешь, Марджед? — спросил он, заставив ее наконец взглянуть на него.

Она подхватила чайник, хотя это собиралась сделать се свекровь, и стала разливать чай.

— Когда есть время. Не часто.

Она сосредоточилась, чтобы унять дрожь рук, и отругала себя за слабость.

— О, наша Марджед прелестно играет, — подала голос старая миссис Эванс со своего кресла у огня. — А поет, как ангел.

В последнее время бабушка только и делала, что качалась в своем кресле и смотрела на огонь. Теперь она даже не вязала, потому что пальцы почти совсем перестали подчиняться.

— Тогда я должен послушать ее, — произнес он, принимая из рук Марджед чашку с блюдцем и глядя ей в глаза. Его взгляд был, как всегда, холоден, и все же она разглядела в нем намек на вызов. — Как-нибудь.

«Когда рак на горе свистнет», — подумала Марджед, но ничего не сказала. Она присела за стол и взяла в руки чашку Редкое удовольствие посидеть вот так в разгар утра, но она бы предпочла работать. Он сидел на любимом месте Юрвина Сама виновата — не подумав, указала ему именно на этот угол скамьи. Впрочем, не важно.

Вот разве что она никак не могла заставить себя не сравнивать этих двоих мужчин. Юрвин был красивым румяным здоровяком. Носил только рабочую одежду за редким исключением и посмеивался над женой, пытавшейся стирать ее чуть ли не каждый день. Так она быстрее сносится, уверял он Марджед. А чай он всегда пил, шумно втягивая. Она терпеть не могла сидеть и слушать эти звуки и всегда пыталась заняться каким-нибудь делом, чтобы заглушить их. Глупо было раздражаться по такому пустяку, но она так и не сумела побороть в себе это раздражение.

Герейнт, граф Уиверн, был строен, элегантен и безукоризнен. Он снял плащ и положил рядом с собою на скамью. К его ботинкам, казалось, не пристало ни пылинки. Он легко вел беседу, хотя Марджед догадалась, что он, как все, чувствует неудобство, только скрывает его лучше. Юрвин же никогда, видимо, не испытывал потребности поддерживать разговор. Он говорил только тогда, когда хотел что-то сказать, хотя и не был замкнутым человеком. Герейнт пил чай бесшумно.