— Подожди, — потряс директор головой. — Так ты что, действительно не Андрей Серебряков?

— Я вам уже устал это говорить, но повторю. Нет, я не Серебряков.

— Как ты здесь тогда оказался?!

— Искупаться решил, а меня под ручки и к вам в лагерь.

— Чёрт! — невольно вырвалось у директора, и он стал ходить взад вперёд у бока машины, рядом с которой я стоял. Видимо ему что-то пришло в голову и он остановился рядом со мной. — Так ты говоришь уже ездил на такой машине?

— Ну не на такой. У моей движок форсирован до тридцати пяти лошадиных сил, да кабина под мой рост переделана, но да, похожая.

Тут я не врал, не про переделки, а про машину. Дед, «запорожец» холил и лелеял, и хотя у него ещё была «двадцать четвёртая» «Волга», но о «горбатом» он реально заботился. Это была первая машина, на которой я сам проехал за рулём, дед учил, когда мне было одиннадцать лет.

— Держи, прокатись, — протянул тот мне ключи.

— Легко, — сразу откликнулся я.

Я просто не мог не воспользоваться такой возможностью, чтобы сделать копию. Машинка была симпатичной и иметь её в запасе, чтобы использовать в случае нужны, было бы неплохо.

Пионеров вокруг прибавилось, они и раньше со стороны наблюдали за нашим общением, а когда я открыл незапертую дверь и сел в машину, после чего зазвучал стартер и, схватившись, заурчал мотор, так вообще собрались в большом количестве. Сидеть мне пришлось на краешке сиденья, чтобы доставать до педалей и смотреть на дорогу над приборной панелью. Правда машина стояла капотом к стене административного здания, но мне не составило труда лихо развернуться, и быстро переключая скорости, на сорока километрах в час выехать за ворота, удаляясь в поле. Отъехав километра на три, здесь меня со стороны лагеря не видно было, я остановил машину и заглушил её, с улыбкой вспомнив ошарашенное лицо директора, что остался стоять у крыльца своего домика.

Покинув машину, я достал из котомки амулет снятия слепка, и сделал его с машины. Это заняло минуту, но амулет справился. После этого я вернулся в салон, развернулся и покатил обратно, въехав во двор лагеря и подогнав машину на место стоянки.

— Движок слабенький, — пожаловался я директору, возвращая ему ключи.

Тот стоял и ожидал меня с невозмутимым лицом, но судя по ауре у него явно бушевали внутри немалые эмоции, но с моим появлением преобладать начала одна, облегчение с вкраплением лёгкой радости. Ну да, и я вернулся и машина целая.

— Всем пионервожатым, немедленно ко мне в кабинет! — громко приказал директор и направился в свой домик, куда потянулись вожатые, так как весь лагерь был здесь.

— Ну ты даёшь, — похлопал меня по плечу паренёк лет двенадцати на вид. — Где ты так лихо гонять научился?

Он первым успел подскочить, пока меня не окружила толпа детей.

— В степях Казахстана много гонять приходилось, а так у меня своя машина, дед подарил в прошлом году. Он у меня гвардии полковник, командир полка, на реактивных истребителях летает. Герой Советского Союза, девятнадцать сбитых во время войны.

— Ух ты, — протянул кто-то из слушателей. Да и другие возгласы были, и удивлённые и восхищенные и завистливые.

— Расскажешь? — спросил тот же пацан.

— А что там рассказывать? Как у меня ремень генератора порвало и я свой кожаный ремень пустил чтобы до ближайшего села доехать, или как колесо пробил и мучился меняя? Да не-е, нет там ничего интересного. Вот завтра я на своей машине сюда приеду, она у меня недалеко здесь стоит, тогда узнаете, как должна выглядеть и ездить доведённая до ума машина.

Отделаться от детей было сложно, но я сделал это и направился на кухню. С поварами дружить нужно, а с лагерными тем более. Когда я вошёл в хорошо освещённое здание кухни, там повар и её помощники как раз кастрюли заканчивали мыть, то услышал:

— А, возмутитель спокойствия пришёл. Что хочешь?