Дневник памяти - Спаркс Николас (2005)

Однако она сама знала, что это неправда. Знала, что собирается делать и ответы на какие вопросы хочет получить.

Она открыла сумку и нашарила там сложенную в несколько раз газетную вырезку. Медленно, почти благоговейно вытащила ее, развернула, стараясь не порвать, и несколько секунд молча смотрела на знакомую статью.

– Вот, – пробормотала она. – Вот за этим я и приехала!

Ной поднялся в пять и около часа, как и каждое утро, плавал на своем каяке. Когда вернулся, переоделся, разогрел вчерашние бисквиты, сгрыз пару яблок и запил завтрак двумя чашками кофе.

Он, как и вчера, занялся починкой изгороди, заменяя подгнившие доски новыми. Стояло бабье лето, столбик термометра подползал к восьмидесяти,[5] к обеду Ной вспотел, устал и рад был возможности передохнуть.

Поел тут же, на берегу, глядя, как в реке играет кефаль. Ною нравилось наблюдать, как рыбы два-три раза подпрыгивают и скользят в воздухе, прежде чем шлепнуться обратно в воду. Его почему-то всегда изумляла мысль о том, что их инстинкты не менялись в течение последних тысяч, а то и десятков тысяч лет.

Иногда он задумывался, изменились ли за это время человеческие инстинкты, и приходил к выводу, что нет. Во всяком случае, в каких-то основных, животных проявлениях люди те же. Агрессивны, стремятся завоевать мир. Война в Европе и с Японией – очередное этому доказательство.

Ной закончил работу около трех и отправился к небольшому сараю, стоявшему у причала. Вошел внутрь, отыскал леску, пару блесен. Наловил кузнечиков, уселся на пристани и закинул удочку.

Рыбалка всегда настраивала его на философский лад. Вот и сейчас он задумался о своей жизни. После смерти матери родственники перекидывали его из дома в дом. Ребенком он жутко заикался, и сверстники нередко дразнили смешного мальчугана. Ной замкнулся, перестал разговаривать и к пяти годам замолчал вообще. Когда он пошел в первый класс, учителя решили, что мальчик отстает в развитии, и порекомендовали забрать его из школы.

К счастью, отец наконец-то взял дело в свои руки. Оставил сына в школе, а после уроков стал брать с собой на лесосеку, где работал, – подбирать и складывать деревяшки. «Неплохо побыть немного вместе, – говорил он. – Так и мне мой папаня, бывало, говорил».

За работой отец рассказывал Ною о повадках зверей и птиц или вспоминал истории и легенды Северной Каролины. Несколько месяцев спустя мальчик вновь заговорил, хотя и не слишком бегло. Отец решил, что сыну поможет чтение стихов. «Научись хорошенько читать вслух, и у тебя не будет проблем в любом разговоре». Отец снова оказался прав – в течение года от заикания не осталось и следа. Однако Ной по-прежнему приходил к отцу на работу – просто чтобы побыть рядом, – а по вечерам читал вслух Уитмена и Теннисона. Отец слушал, медленно покачиваясь в кресле-качалке. С тех самых пор Ной полюбил поэзию.

Повзрослев, он проводил большую часть выходных и каникул в одиночестве. Сплавлялся вдоль леса на своем первом каноэ, преодолевая около тридцати километров по Брайсес-Крик, и, когда места становились совсем уж непроходимыми, проделывал оставшуюся часть пути пешком – до самого побережья. Странствия по новым, неизведанным краям были его страстью, и он часами бродил по лесу или сидел под дубом, тихонько насвистывая или наигрывая на гитаре. Единственными его слушателями оказывались бобры, гуси и голубые цапли. Любой поэт скажет, что уединение возвышает душу.

Хоть он и был тихоней, годы тяжелой работы на лесосеке сделали свое дело – Ною легко давались многие виды спорта, а такие ребята всегда популярны в школе. Ему нравились футбол и легкая атлетика. Впрочем, хотя его товарищи по команде проводили вместе и свободное время, Ной редко к ним присоединялся. Но никто не называл его высокомерным, скорее считалось, что он несколько взрослее сверстников. Несколько раз Ной даже заводил подружек, и все же ни одна из них не тронула его сердца. Это удалось только Элли.

Его Элли.