Впрочем, предаваться психоаналитическим раздумьям не было времени. Всплыл неизбежный вопрос: а ты, храбрец, вообще - вооружен? Покойная Сара, в отличие от старшей сестры, разрешила бы свои сомнения прямо на мосту через Рио-Гранде, но у Гейл, простите за грубость, кишка оказалась тонка. Сия особа никогда и ни при каких обстоятельствах не ринулась бы грудью на дуло заряженного револьвера. Нет уж, Гейл выждала, покуда положение вещей изменилось, дозволило без особого риска разыгрывать отважную и надменную светскую львицу...

Я извлек из кармана вечную ручку, продемонстрировал собеседнице и нагло засунул в другой карман - теперь уже нагрудный, где и положено обретаться орудиям письменности. Вынул беленькую сумку, исследовал содержимое. Обнаружил целую коллекцию удостоверений, где имя не менялось, а фамилии разнились.

Похоже, в девичестве Гейл действительно звали Спрингер. Уроженка Мидлэнда, штат Техас. В докладе Пата Ле-Барона фигурировала Мэри-Джейн Спрингер. Отлично...

Я вернул удостоверения на место, поднял взгляд.

- Если вы колеблетесь, не зная, как обращаться ко мне, - проронила Гейл, - говорите "миссис Хэндрикс". Он был последним по счету, и полагаю, что имею право зваться именно так.

- Последним? - переспросил я.

- Пока последним, - холодно усмехнулась женщина. - До того я недолго числилась графиней фон Боом, впоследствии вышла за аргентинского футболиста; первым по порядку значился ковбой Хэнк - единственная настоящая любовь. Я сбежала с ним в семнадцать лет, а месяцем позже бедолага сломал шею, сброшенный норовистой лошадью.

- Не повезло, - брякнул я.

Плечи под меховым жакетом приподнялись и опустились.

- Как сказать... У человека всего лишь одна шея. И, если бы лошадь не опередила, шею Хэнка рано или поздно свернул бы мой папенька. Или мы сами разругались бы насмерть перед расставанием. А так - я храню трепетные, нежные, отменно приятные воспоминания.

Она изрекла вышеприведенную тираду совершенно спокойно. Или меня дурачила, или действительно, смеялась над памятью парня, именовавшегося Хэнком и подарившего ей незабываемый медовый месяц...

Я полюбопытствовал:

- А Сэм - лихой наездник?

- Сэм?!

Она расхохоталась уже неподдельно.

- Вы сочли его ковбоем благодаря сорокадолларовым сапогам со шпорами?

- Нет. И, сами видите, не ошибся. Полное имя Сэма, будьте любезны.

- Сэм Гунтер.

Гейл глубоко вздохнула, давая понять: вы надоели мне.

- Если не отдаете сумочку, верните хоть гребенку, пудреницу и губную помаду. Кроме того, я желала бы пройти в ванную, умыться, привести себя в порядок. После ваших...

Она состроила брезгливую мину.

- Забудьте о ванной, - ответил я.

- Послушайте, дражайший...

- Послушайте, дражайшая, вы пребываете под моим неослабным присмотром. И не рассчитывайте на снисхождение, пока не отдадите искомую вещицу. К несчастью, не успел заметить, куда вы ее припрятали. Следовало наблюдать за субъектами в брюках, а они являли в то время заботу насущную и требовали полной сосредоточенности.

С внезапной яростью Гейл выпалила:

- Да чтоб вы прокисли! Она была моей сестрой! А вы говорите про гибель Дженни таким тоном! Фигляр поганый!

Я покачал головой:

- Прошу прощения. Поверьте, и в мыслях не было паясничать. Я тоже знал Мэри-Джейн. Признаюсь, мимолетно.

Надлежало пожертвовать пешку и сыграть гамбит. Не нравилась мне миссис Хэндрикс, хоть убей; но говорила она вполне искренне. И казалось разумным поведать ей правду. Чистую правду, ничего, кроме правды, но не всю правду, а лишь крохотную частицу.

- Я появился в "Чихуахуа", чтобы повстречать Сару. Покойная, видите ли, работала для нас.

Большие, очаровательные, голубовато-серые глаза распахнулись, потом сузились:

- Работала для... Вы, ничтожество! Агент, вербующий проституток, или просто сутенер?