Границы безумия - Виктория Селман (2021)

Во всем этом был смысл. Детские невзгоды в зрелом возрасте часто выливаются в навязчивую потребность в контроле. Грабитель вырвал его из зоны комфорта. Сломил, можно сказать. А люди, от которых он ждал помощи, как и в детстве, ничего не сделали…

Именно поэтому Протыкатель впервые убил в тот самый вечер, когда на него напали. Ограбление спровоцировало выплеск эмоций. Убийством он попытался вернуть себе господство над ситуацией.

— Позднее я узнал, как звали того демона, — сказал Линч. — Профессор Коупленд. О нем писали в газетах.

У меня в жилах застыла кровь. Выходит, убитый на Инвернесс-стрит не первый?.. А может, был кто-то еще?

И вот в чем странность… Для Линча очень важно число «семь». В своем послании он утверждал, будто дед станет седьмой жертвой. Однако если он убил Коупленда (а может, и не только?), тогда подсчеты неверны — что никак не вяжется с одержимостью числами.

— Я думала, твой дед стал седьмой жертвой, — продолжила я, по-прежнему выражаясь его же словами. — Но если добавить к казненным профессора, он будет восьмым.

— Зиба Мак, ты так хорошо меня понимаешь! Но не волнуйся, демон в гостинице не в счет.

— Почему?

— Потому что я не изгнал из него беса, удалив средоточие его порока.

— Средоточие порока?.. — И тут до меня дошло. — О, ты не отрезал ему пенис?

— Именно.

Линч снова непроизвольно дернул рукой. На лице его мелькнула довольная улыбка.

У меня чуть волосы не встали дыбом: я осознала истинное значение его слов.

При составлении психологического портрета я не учла одну маленькую деталь. Причиной всему было отнюдь не божественное призвание. Оно лишь давало Линчу повод заняться тем, что в действительности ему нравилось. Сомнениями он мучился вовсе не из-за шестой заповеди.

Что бы Линч ни говорил, во что бы ни верил, Протыкатель убивал, ибо его это возбуждало.

Библейский палач буквально упивался видом крови. Неудивительно, что ему так хотелось искупить свою вину.

Глава 101

Это случилось уже после того, как я вернулась домой. Надо было сразу догадаться, что он за мной придет.

Фоном тихонько играл «Мер энсебл»: вокальное соло под аккомпанемент сетаров[63]. Музыка сердечных струн. Темнело снаружи небо, воздух стремительно холодал.

Я калачиком свернулась на диване в пижамных штанах и рыбацком свитере Дункана. Понемногу прихлебывала вино из большого бокала. На кофейном столике стояла опустошенная на две трети бутылка «Малибу эстейт мерло». Рядом лежал телефон. Я только что закончила разговор со старшим инспектором Фэлконом.

— Дункан тобой гордился бы, — сказал тот на прощание.

Эти слова ломким стеклом вонзились прямиком в сердце.

Я разгадала тайну двадцатипятилетней давности. Помогла схватить маньяка-психопата. Однако убийцу моего мужа так и не поймали. Его убийство осталось нераскрытым.

Я еще глубже сползла на диван. Горло стиснуло прежней хваткой, плечи придавило валуном, по венам вместо крови потекла ядовитая жижа. Черный провал вновь разинул передо мной свою пасть.

Закрыв глаза, я глубоко вдохнула и принялась дышать как меня учили.

Не знаю, долго ли я сидела, зажмурившись и втягивая воздух носом и выпуская его через рот, чтобы развеять тени, — но знаю, что именно вытянуло меня из привычной бездны.

Спасительный звонок, как говорили в школе после каждого урока. Дин-дон. Один, другой, третий.

Я так и осталась бы сидеть на диване, делая вид, будто не слышу, если б из-за двери не крикнули:

— Я знаю, что ты дома, Мак! Открывай.

Вздохнув, я сползла с дивана и поплелась ко входу.

— Джек, сейчас не лучшее время, — пробормотала я, отпирая замок, но не пуская гостя в дом.