– Растрачивал впустую мою жизнь? Я пытался все уладить после твоих выходок и после того, как мама… – Он замолкает, но шрам резко выделяется на его щеке, несмотря на то, что льет дождь и валит снег.

Может, мне и следовало бы сожалеть о том, что сделала с ним наша мать, но пошло оно все на хрен. Он понятия не имеет, как легко отделался.

– О, неужели мамочка недостаточно любила тебя? – Я изображаю участие. – Бедный малыш Джекси. Как же трудно быть тобой.

– Мне надо было постараться лучше, когда я убивал тебя. – Он злобно сверлит меня взглядом, как будто пытается прикинуть длину мешка для перевозки моего трупа… опять. И немудрено.

– Это точно, – соглашаюсь я с нарочито невозмутимым выражением лица. – Вечно ты заваливаешь дело, а потом жалеешь себя. И ожидаешь, что все остальные тоже станут тебя жалеть.

– Знаешь что? Иди ты в жопу! Мне не нужно, чтобы меня кто-то жалел.

– Э-э-э, мальчики… – пытается помешать нам Мэйси, но эта схватка назрела уже давно, и шестнадцатилетняя девчонка – пусть даже ведьма – не сможет ее остановить.

– Еще как нужно, – презрительно говорю я, потому что не могу себя сдержать, раз мне наконец представился случай высказать хоть что-то из того, что жжет мне язык уже несколько месяцев. – Когда мы были вместе, Грейс все время твердила, как она жалеет тебя. Я снова и снова говорил ей, что для этого нет причин, но ты же знаешь, как мягкосердечна наша Грейс.

– Моя Грейс, – поправляет меня Джексон. – Моя суженая, моя пара – и неважно, есть между нами узы сопряжения или нет.

Его слова бьют наотмашь. Последние две недели были для меня сущим адом, а теперь он ведет себя так, будто у него на руках все козыри, хотя это из-за него с Грейс случилась беда. Это хрень, полнейшая хрень, и мне надоело слушать его нытье.

– Твоя пара? А, ну да. Наверное, поэтому ты так хорошо оберегал ее, что теперь между вами даже нет уз сопряжения.

Его руки сжимаются в кулаки.

– Ты настоящий урод, но ты это знаешь, не так ли?

– А ты жалкий младенец, который не может защитить даже самого себя, не говоря уже о ком-то другом.

– Ты в самом деле хочешь меня в этом обвинить? – вопрошает он, будто не веря своим ушам. – Что ж, давай поговорим о том, от кого я пытался защитить Грейс в прошлом семестре. От твоей подружки-убийцы, которая хотела принести ее в жертву, чтобы воскресить тебя.

Меня охватывает чувство вины, потому что он прав. Я этого не хотел, но не смог предотвратить. И вот что получилось. Лия мертва, Грейс лежит в земле, а Джексон…

– Мальчики, посмотрите, – говорит Мэйси, и в ее голосе звучит нечто такое, чего не было в нем прежде.

Мы с Джексоном оборачиваемся и видим, что тело Грейс поглотило один из камней, которые мой брат положил ей на грудь.

– Что это? – спрашивает Джексон, и в голосе его звучит изумление.

– Точно не знаю, – отвечает Мэйси, – но это уже третий камень, который она вобрала в себя за последние две минуты.

– В самом деле? – Я смотрю, как еще один камень начинает дрожать, а затем мало-помалу погружается в ее плоть.

Забыв о нашей ссоре, мы с Джексоном стоим и смотрим, как Грейс медленно вбирает в себя один камешек за другим из тех, что мой брат уложил на нее – сотни обломков гранита погружаются в ее тело, в каждый его дюйм.

Когда ее тело поглощает все до единого куски гранита, мы начинаем ждать… ждать вздоха, какого-нибудь знака того, что она жива. Чего-нибудь такого, что докажет, что моя отчаянная попытка дала плоды.

Проходят несколько пустых мучительных секунд, а затем, когда Джексон начинает ругаться, а я уже готов сдаться, Грейс открывает глаза. Я едва не плачу от облегчения.

– О боже! – Мэйси потрясенно закрывает рот рукой. – Грейс! Грейс, как ты?

Грейс не отвечает, но, когда Джексон подбегает к ней и садится рядом с ее головой, она улыбается ему.

– Ты в порядке? – спрашивает он, и я никогда не слышал такой радости в голосе младшего брата.