Наша главная сейчас задача – допросить всех по горячим, так сказать, следам, и постараться вычислить преступника. Изолировать. Чтоб обезопасить от него всех остальных.

Поэтому сейчас вы поможете нам перенести тела к шлюзу, и останетесь там, рядом с ними. Одев скафандр. И ожидая нас. Мы прибудем, как только закончим. Опрос. А вернее – допрос.

И самое главное – никому ни слова не говорите о том, что я вам только что здесь сказал!

Допрос капрала Галопана, как и следовало ожидать, ничего в плане разъяснения ситуации не дал. Ну, спал человек, ну проснулся от вопля, ну прилетел… И увидел. Лейтенант, собственно, ничего другого и не ожидал, к допросу отнесясь, скорее, формально. Поскольку не видел у Энди никаких мотивов. Поэтому окончив задавать содержащиеся в стандартном Протоколе вопросы, он выключил диктофон, и вздохнул. Присутствовавший при допросе штурман выключил и свой диктофон, но промолчал. Назаров подумал, что эта работёнка потяжелее, чем переоборудование сферы.

– Хорошо. Мы закончили. До особых распоряжений, капрал, вы не должны ни с кем обсуждать то, о чём мы с вами только что беседовали. А сейчас будьте добры, оставайтесь здесь. До особого распоряжения никуда, даже в туалет, не выходите.

Выплыв снова в каюту с конвертером, Олег подплыл вплотную к Ксю. Прошептал на ухо:

– Я стопроцентно уверен: в Энди, и в вас, лейтенант. Нам абсолютно незачем было убивать их всех. А ещё я абсолютно уверен, что главное всё же – мотив! Если мы выясним, у кого был мотив уничтожить именно их – мы поймём, и кто убийца!

– Так вы считаете, командир, что на этом убийства у нас на борту закончатся?

Назаров, хоть и сам имел определённые подозрения на этот счёт, тем не менее почувствовал себя так, словно его огрели пыльным мешком по голове.

Оказывается, не он один здесь – параноик!

Он поморгал, пытаясь собрать разбегающиеся мысли. Заставил себя глубоко вдохнуть. Выдохнуть. Посчитать про себя до десяти:

– А вы думаете, Ксю, что это – ещё не всё?!

– Не знаю я, что думать, командир. Вы говорите – мотив. Но если абстрагироваться, и посмотреть непредвзято… У любого из них мог быть мотив. Повод. Причина. Хотя бы для того, чтоб отделаться от лишних ртов. И лёгких, потребляющих драгоценный кислород.

И – свидетелей.

Вспомните: мы до сих пор точно не знаем, отчего взорвался надёжнейший реактор «Дональда». И один из тех людей, кто сейчас с нами, очень даже может оказаться тем, кто приложил к этому руку!

Назаров снова вынужден был стиснуть зубы. Подумать. Затем сказать:

– Вы сейчас, штурман, очень чётко сформулировали и обосновали наши подозрения в адрес Гуннара Расмуссена. Это ведь он задвинул нам бредовую байку про «голоса». Которые, якобы, приказали вахтенному офицеру вынуть стержни и отключить защиту реактора. Единственное возражение – не мог Гуннар ничего сделать с Ларсом Паульссоном. И даже если б тот и сам захотел пустить его внутрь – ничего у них не вышло бы. Поскольку на время вахты двери всех люков реакторного зала блокируются. Открыть их могут только одновременно, и – двое. Офицер, заступающий на вахту, и офицер её сдающий. И проникнуть внутрь, а, тем более, что-то сделать с реактором, будучи неспециалистом – нереально. Невозможно. Да и…

– Да?

– Главное возражение всё-таки – интеллектуальный потенциал. Чтоб придумать такой… странный план – взорвать корабль! – нужно во-первых, пройти специальное обучение. Чтоб уметь. А во-вторых – нужно иметь возможность безопасно сбежать из зала реактора. Уже всё сделав. И оставив себе время на экстренную эвакуацию. И – главное! –быть стопроцентно уверенным, что в этой точке пространства есть покинутая Станция, где можно спастись!

А этой Станции нет даже в последней Лоции.