Фрост усадил их на кушетку, Хелен взяла Боба за руку. Когда зеркальный шар начал вращаться, профессор жестом попросил Дженкинса выйти и, прикрыв за ним дверь, начал монотонно произносить формулы внушения.

Через десять минут он почувствовал легкое движение воздуха, замолчал и включил свет. На кушетке не было никого – и ничего.

Но Эстелла все еще не появлялась. Фрост с Дженкинсом продолжали ждать. Говард нервно расхаживал по кабинету, разглядывая совершенно не интересовавшие его предметы и прикуривая одну сигарету от другой. Профессор сидел в кресле, изображая полное спокойствие, которого в действительности совершенно не ощущал. Беседа их была несколько бессвязной.

– Вот я одного не понимаю, – говорил Дженкинс. – Почему это Хелен побывала во многих местах и ничуть не изменилась, а Боб попал в одно-единственное место и вернулся почти неузнаваемым. Ниже, плотнее, в какой-то странной одежде. И вообще – куда девалась его обычная одежда? Вот как вы объясните эти факты, профессор?

– Хм… А я их никак не объясняю, я их просто наблюдаю. Возможно, он изменился, а Хелен нет, потому что Хелен была во всех этих местах только гостем, посетителем, а Монро принадлежал к тому миру. Ты же слышал, что он сразу стал частью его структуры. Возможно, его переход из нашего мира в тот – часть замысла Великого Зодчего.

– Что? Господи, доктор, неужели вы верите в Божественный промысел?

– Возможно, я бы это не так назвал. Но, Говард, знали бы вы, как я устал ото всех вас, механистических скептиков! Ваша наивная способность верить, что все вещи «сами собой выросли», граничит с детской доверчивостью. Если согласиться с вами, то и за появление бетховенской Девятой симфонии тоже ответственна некая закавыка в росте энтропии.

– Ну, это нечестно, доктор. Вы же не можете ожидать, чтобы человек поверил в то, что противоречит здравому смыслу, если ему не будут представлены достаточно разумные объяснения.

Фрост фыркнул:

– Именно что могу – если человек сам все видел, или слышал, или пользуется источником, заслуживающим полного доверия. Факту, чтобы быть верным, не нужны никакие эти ваши разумные объяснения. Понятно, что рациональный мозг ищет их, однако отвергать факты только потому, что они не укладываются в твое мировоззрение, – крайняя глупость. А вот все эти сегодняшние события, которые вы тщитесь объяснить в рамках ортодоксальной науки, дают ключ к множеству случаев, которые прежде ученые отбрасывали по причине полной их необъяснимости. Вы слышали когда-нибудь историю про человека, обошедшего вокруг лошадей? Нет? Где-то в тысяча восемьсот девятом году Бенджамин Батхерст, британский посол в Австрии, подъехал в своей карете к гостинице немецкого городка Перлеберга. С ним были лакей и секретарь. Карета остановилась на ярко освещенном дворе. Батхерст вышел и на глазах двоих спутников, а также нескольких посторонних лиц обошел запряженных в карету лошадей. Больше его не видели нигде и никогда.

– А что с ним случилось?

– Никто не знает. Думаю, он задумался и нечаянно забрел на другую временную траекторию. И этот случай совсем не исключителен – есть буквально сотни подобных происшествий, так много, что над этим просто нельзя смеяться. А в рамках теории двумерного времени все они легко объяснимы. Правда, я подозреваю, что в некоторых случаях работали и еще какие-то законы природы – законы, которые и не снились нашим мудрецам.

Говард перестал расхаживать и подергал себя за нижнюю губу.

– Может, оно и так, доктор. Я очень тревожусь, и мне как-то плохо думается. Послушайте, уже ведь час. Разве она не должна была уже вернуться?

– Да, и давно, сынок.

– Вы хотите сказать, что она не вернется?

– Боюсь, что да.

Со сдавленным криком Говард упал на кушетку, плечи его судорожно вздрагивали.

Постепенно дрожь прекратилась, только губы юноши продолжали непрерывно шевелиться; Фрост с удивлением подумал, что он, похоже, молится.