Свободное владение Фарнхэма (сборник) - Роберт Хайнлайн

И тут с неожиданной теплотой она подумала, что если бы Дьюк Фарнхэм обладал хотя бы половиной мужественного очарования своего отца, то ее трусики не смогли бы долго держать оборону. Она вдруг почувствовала, что рассердилась на Грейс Фарнхэм. Какое оправдание можно найти женщине, ставшей неизлечимой алкоголичкой, раздражительной, жирной, потакающей своим желаниям, когда у нее под боком такой мужчина?

Эту мысль сменила другая – о том, что с годами Карен может стать такой же, как ее мать. Мать и дочь вообще были похожи, если не считать того, что Карен не превратилась пока в жирную тушу. Барбаре вдруг стало неприятно думать об этом. Карен ей нравилась больше, чем кто-либо из подруг по учебе, с которыми она столкнулась после возвращения в колледж. Ведь Карен такая милая, благородная и веселая…

Но может быть, когда-то и Грейс Фарнхэм была такой же. Неужели женщина с годами всегда становится раздражительной и никчемной?

Закончился последний кон, и Хьюберт Фарнхэм оторвался от карт:

– Три пики, гейм и роббер. Неплохо было заказано, уважаемый партнер.

Барбара покраснела:

– Вы хотите сказать, неплохо сыграно. Заказала-то я многовато.

– Ничего. В худшем случае мы могли остаться без одной. Кто не рискует, тот не выигрывает. Карен, Джозеф уже лег?

– Занимается. Завтра у него контрольная.

– Жаль, мы могли бы пригласить его сыграть. Барбара, Джозеф – лучший игрок в этом доме, всегда играющий смело, когда это оправданно. Прибавьте к этому, что он учится на бухгалтера и никогда не забывает ни одной карты. Карен, может быть, ты сама нальешь нам чего-нибудь, чтобы не беспокоить Джозефа?

– Конечно, масса Фарнхэм. Водка и тоник вас устроят?

– И чего-нибудь закусить.

– Пошли, Барбара. Придется нам похозяйничать на кухне.

Хьюберт Фарнхэм проводил их взглядом. Как несправедливо, думал он, что такое прелестное дитя, как миссис Уэллс, постигло этакое несчастье – неудачный брак. В бридж она играет вполне прилично. Хороший характер. Может быть, немного нескладна и лицо вытянуто чуть больше, чем надо… Но зато приятная улыбка и своя голова на плечах. Если бы у Дьюка была хоть капелька мозгов… Но у Дьюка ее определенно не было.

Фарнхэм поднялся и подошел к жене, клевавшей носом у телевизора.

– Грейс! – позвал он. – Грейс, дорогая, тебе пора ложиться.

Он помог ей дойти до спальни. Вернувшись в гостиную, он застал сына сидящим в одиночестве.

– Дьюк, я хотел извиниться перед тобой за тот разговор во время ужина.

– Ах, это! Да я уже и думать забыл.

– Я предпочел бы пользоваться твоим уважением, а не снисхождением. Я знаю, что ты не одобряешь моей «спасательной норы». Но ведь ты никогда и не спрашивал, зачем я построил ее.

– А что тут спрашивать? Ты считаешь, что Советский Союз собирается напасть на нас, и надеешься, что эта норка в земле спасет твою жизнь. Обе эти идеи нездоровы по сути. Болезненны. И более чем вредны для мамы. Ты просто принуждаешь ее пить. Мне это не нравится. И еще больше мне не понравилось то, что ты напомнил мне – мне, адвокату! – что я не должен вмешиваться в отношения между мужем и женой. – Дьюк поднялся. – Пожалуй, я пойду.

– Сынок, ну пожалуйста, разве защита не имеет права высказаться?

– Что? Ну ладно, ладно. – Дьюк снова сел.

– Я уважаю твое мнение. Я не разделяю его, но ты в нем не одинок. Возможно, его разделяет большинство людей на земле, потому что основная масса американцев и пальцем не пошевельнет ради собственной безопасности. Но как раз в тех вопросах, которые ты упомянул, ты не прав. Я не считаю, что СССР нападет на нас, и сомневаюсь, что наше убежище спасет нас в случае ядерного удара.

– Тогда зачем же ты все время таскаешь в ухе эту штуку, сводя мать с ума?

– Я ни разу не попадал в аварию, но всегда оплачиваю страховку. Этот бункер – мой страховой полис.

– Но ведь ты сам только что заявил, что бомбоубежище никого не спасет!