Черные паруса - Аластер Рейнольдс (2019)

Узоры были отпечатками. Тем, что осталось от предметов, на которые шар наехал и раздавил, как световой росток Страмбли. Не просто раздавил, а вобрал в себя – их останки прилипали к нему, когда он прокатывался. И эти узоры не были бесформенными, как мне показалось вначале. На шаре отпечатались тела, руки, ноги и головы – чудовищно расплющенные, но безошибочно узнаваемые, стоило лишь понять, на что ты смотришь. Не все очертания принадлежали обезьянам.

Другие разумники, совсем не похожие на нас, оказались впечатанными в этот шар.

– Проз, ты говорила, что такие шары обычно застревают намертво в туннелях, – сказала я. – Кажется, теперь я понимаю.

– Правда, детка?

– Это потому, что они все растут, да? Каждый раз, когда накатываются на того, кто не успевает добраться до нужной двери.

– Не думала, что тебя заинтересуют детали.

– Слишком много времени, слишком много мертвых разумников, – произнесла Страмбли со страхом в голосе.

Грохот стих. Шар убежал на следующий круг, целеустремленный, как слюнявые, безумноглазые борзые в гонках на Джонсери-Филд.

– Ладно. – Я отбросила мысли о раздавленных беднягах и кивнула на бочки. – Давайте переправим их к другой двери. Если сможем катить, это займет не больше времени, чем в прошлый раз.

– Нет, сначала поднимем сюда еще две бочки, вчетвером, – сказала Фура. – А потом поразмыслим над тем, как катить их всю оставшуюся дорогу.

Мы предоставили Страмбли выбор между охраной единственной бочки с горючим или возвращением, и после некоторого раздумья она решила, что лучше идти с нами. Пока Прозор следила за хронометром, мы спустились в нижний зал и покатили вторую бочку по наклонному коридору. На этот раз было труднее, мне в глаза затекали соленые капли. Судя по показаниям датчиков, в этой бочке было ровно столько же горючего, сколько и в предыдущей, но мы устали сильнее, ведь наши скафандры не предлагали никакой механической помощи.

Я споткнулась на полпути, и мои пальцы оторвались от бочки. Фура и Прозор едва успели остановить ее.

– Устала? – спросила Фура, тяжело дыша.

– Было бы чудом, если бы мы не устали, – сказала Прозор. – Не повредит передохнуть минутку.

Страмбли шла в нескольких шагах впереди нас, заглядывала поверх наших голов в ту часть коридора, что вела в зал с горючим. Ее теперь не было видно – за пределами досягаемости наших фонарей простиралась тьма.

Вдруг Страмбли издала шипящий звук, словно спящий, готовый захрапеть.

– Ффф…

И я поняла, что она пытается позвать мою сестру по имени.

Прозор извернулась, как только могла, не отпуская бочку. Посмотрела в ту часть коридора, откуда мы пришли.

– Привет, разумник, – сказала она.

Кто-то шел из темноты, шаркая по коридору позади нас. Нечто темное во мраке поначалу озадачивало, но двух-трех взглядов хватило, чтобы распознать очертания. Ботинок, колено, нагрудный рюкзак, шланги, рука в перчатке, протянутая к нам. Постепенно наши фонари освещали его все лучше, выхватывая детали снаряжения – более старого, чем наше, хотя скафандр целиком выглядел таким же несообразным и пестрым. Шлем – мы видели только его макушку, потому что незнакомец шел, опустив голову, – был весь в струпьях ржавчины, словно веками лежал под водой.

Космоплаватель приближался по коридору так, словно с одной стороны его скафандр был жестче, чем с другой, вынуждая перемещаться боком, и что-то заставляло его сгибаться, как от смеха или спазмов в животе.

Кажется, именно тогда у меня возникло пугающее предчувствие, но оно было слабым и нарастало медленно. Поначалу я с облегчением подумала, что вор – а кто еще это мог быть? – такой же взломщик шарльеров, как и мы. Оставалось еще несколько вопросов; например, сколько времени этот человек находился в шарльере и как ему удалось не порвать оставленные Рэком нити. Я решила, что все это в конце концов прояснится.