– Ну хоть пришел и на том спасибо! – Иван Лукич взял в руки графин и не церемонясь налил две полные стопки водки.

Они выпили не чокаясь и нечего друг другу не говоря. Полковник взял тонко нарезанный огурец из овощной тарелки. Корнилов молча поставил стопку и вопросительно смотрел на Захарова, жующего огурчик.

– Закусывай – предложил Иван Лукич – сейчас горячее принесут. Я с твоего позволения осмелился – заказал.

– Благодарю – сухо ответил Корнилов.

Захаров снова разлил по стопкам. Так же молча выпили.

– Интересный ты человек Миша! – В этот раз и полковник не стал закусывать – Как у тебя интересно все получается. Все вокруг виноваты, а ты на коне. Ты думаешь – это тебе тяжело? Да ты что? Жена у него без вести пропала. Да конечно – это горе! – Иван Лукич начинал повышать голос – А ты не подумал, что у меня пропала дочь? И я с этим живу уже несколько лет. Не зная ничего о своей любимой дочурке. Черт возьми, я похоронить ее не могу по человечески. А в обиженного играешь ты. – Полковник понял что стал слишком громким и стал говорить тише – делая вид, что тебя обидели. А не за дело ли обидели Миша? Сколько раз я тебе говорил, что ты делаешь мою дочь несчастной. Она как собачка на привязи, ждала тебя постоянно из твоих командировок и служебных заданий. Господи, я же ей говорил. Посмотри на свою мать, неужели ты хочешь так же простоять у окна и прождать мужа. За что она тебя любила? И где она теперь? – Полковник последние фразы произнес не ожидая ответа – это были риторические вопросы.

Корнилов молчал. Играл желваками и молчал. Ему показалось, что время перенесло его на пару лет назад. Ведь так заканчивалось, почти любое застолье их когда то " крепкой" семьи. Он сидел и выслушивал от Ивана Лукича, а по совместительству тестя, то что ему нужно уходить из органов. Иначе он сделает его дочь несчастной. Нет, в жизни полковник Захаров был вполне нормальным человеком. И даже тестем он был неплохим. Но часто после выпитого его срывало, особенно когда он видел, как его дочь чахнет в бесконечных ожидания Корнилова.

Видимо полковник немного захмелел, потому что следующей его фразой было:

– Ты прости меня, Миша! Я понимаю, не стоило мне лезть в вашу жизнь. И винить тебя во всех смертных грехах. Она сама сделала свой выбор. Ты пойми – Иван Лукич приложил руку к сердцу – просто она была одна у меня.

Михаил заприметив в глазах тестя слезы, теперь сам взял графин и разлил по стопкам.

Когда принесли горячее, графин был почти пуст. Полковник исподлобья посмотрел на Корнилова:

– О делах я надеюсь мы можем поговорить?

Миша отрезал толстый кусок мяса и запихнул в рот. Он почти с самого утра ничего не ел. А водочка на голодный желудок – не самый лучший товарищ.

– Конечно – ответил он, пережевывая обильный кусок свинины.

Иван Лукич несмотря на выпитое, говорил очень бодро и серьезно:

– Ну что ты думаешь, по этому лесорубу? И что экспертиза?

Корнилов тяжело вздохнул и проглотил все же мясо:

– Я назначил Грушевичу судебно – психологическую экспертизу. Мне кажется он не совсем вменяем. Может конечно косит, но не похоже. А по лезвию, которое мы нашли – все плохо. Отпечатков нет. Следов нет. Но Зонберг утверждает, что именно таким ножом была убита женщина.

– Хрен редьки не слаще – буркнул под нос полковник. Какого хрена, нет никаких отпечатков то. Как этот нож оказался в кровати у лесоруба?

Корнилов промокнул салфеткой губы:

– Говорит что не его. Откуда не знает – Михаил на секунду задумался. А стоит ли сказать полковнику, что Грушевич клянется, что уже видел мертвую женщину. Нет определенно не стоит. Он тут же вспомнил про особенности провинциального сыска и Захарову ничего не стоит подослать к Грушевичу " толковых" ребят. А утром как откуда не возьмись – чистосердечное признание. Нет, нам этот номер не подходит. – …Может врет, а может и нет…