– Наверное, в тот самый момент, когда ты голая стояла на помосте, а на тебя пялились все присутствующие, – обманчиво мягко ответил он. – Как считаешь, это повод перейти на «ты»?

Я промолчала. Кажется очень странным препираться с мужчиной, который держит тебя, почти что голую, в объятиях.

– Вот и правильно, санна, – издевательски заключил он, – иногда надо вовремя закрыть рот.

– И не рассчитывайте, – все же буркнула я. – Вы бесчестный, циничный негодяй. Как жаль, что магическое сообщество этих островов не знает, что вы покупаете девушек, чтобы скормить их дракону.

А сама рассматривала его. Тогда, в потемках, потрясенная всем происшедшим, я запомнила лишь бледное лицо, колючий взгляд и светлые волосы. Не портрет – набросок. Теперь же, в свете дня, я могла видеть и то, что высокий лоб с небольшими залысинами тронут тонкой морщиной меж бровей, как будто Лиар привык хмуриться. И то, что волосы у корней темнее, и то, что щетина на его квадратном подбородке тоже темная. Щеки впалые, выступающие скулы. Прямые брови. Скульптурное, но хищное лицо. Такой если вцепится, то уже не отпустит.

– Нравлюсь? – ехидно шепнул он, чуть улыбнувшись.

Таких вопросов мне, дочери адмирала, еще не задавали. И я уже открыла рот, готовясь сказать что-нибудь этакое, язвительное, но Фейдерлин меня опередил:

– Спешу тебя огорчить, пташка, но пока ты мне нужна невинной овечкой. Хотя – Господь свидетель! – такие прелести пропадают, никому не нужные! – И выразительно заглянул в ворот моей рубашки.

Я задохнулась от возмущения. Кровь ударила в голову, я неловко дернулась, собираясь залепить нахалу пощечину, но он меня опередил, ловко перехватив руку.

– Идем, пташка, на кровать. Ты слишком рано решила подняться.

– Да что вам нужно? – наконец выдавила я, сгорая от стыда.

Так со мной себя еще никто не вел. Но раньше… меня оберегал отец, а теперь я никому не нужна, да и вообще стала никем.

– Поговорим? – совершенно спокойно предложил Фейдерлин и потащил волоком в сторону кровати.

Выходит, я так и не добралась до двери. Думать о том, что точно так же не доберусь до свободы, было неприятно. А тем временем Фейдерлин ловко уложил меня в постель и даже заботливо укрыл тяжелым одеялом. Сам же уселся напротив, в кресло, смахнул с рукава сюртука несуществующую пылинку, поправил запонки и уже без улыбки уставился на меня своими страшными холодными глазами.

– Тебя уже поставили в известность, кто я такой?

– Разумеется. – Я отчаянно краснела, но все еще пыталась держать лицо и вести вполне светскую беседу. В конце концов, он должен понимать, что не шлюху безграмотную купил на том аукционе. Возможно, именно в этом мое спасение. – Вы следите за состоянием дифлиума на этом острове.

– И что это значит, пташка? Как полагаешь?

– То, что вас следует слушаться. – Я невольно скривилась, так неприятно было это произносить.

– Вот именно. – Он, казалось, повеселел, совсем по-мальчишечьи взъерошил волосы. – Состояние твоего рассудка тоже теперь от меня зависит, пташка, понимаешь? Поэтому, если хочешь жить долго и счастливо, меня нужно слушаться, милая.

– Лорд-дракон тоже вас слушается? – Я взглянула на него из-под ресниц.

Было неправильным злить Фейдерлина, но что-то словно толкало меня изнутри, заставляя язвить.