Крейг подумал о чуде, над которым сейчас работал. О потерявшейся где-то в Норвегии собаке, которая блуждала за двадцать миль от хозяина. Он уже придумал, как вернуть ее домой, навевая ей то один, то другой запах лакомств. Этот план приводил его в восторг, но теперь у него не будет даже шанса воплотить его в жизнь.

– Пожалуйста, – умоляла Элиза. – Ты последняя надежда всей Земли.

– Но почему я?

– Потому что ни одному другому ангелу не под силу исправить ситуацию. Никто на этаже не смог бы уладить дело с пиньятой или зациклить тот айпод…

Крейг с подозрением прищурился.

– А ты откуда об этом знаешь?

Элиза замялась.

– Я залезла в твой компьютер, – призналась она.

Щеки Крейга порозовели.

– Понравилось?

Она уверенно кивнула.

– Я просто влюбилась в твои чудеса.

Крейг почувствовал, как забурлил в крови адреналин – словно он залпом выпил несколько литров эспрессо.

– Хорошо, – услышал он собственный голос. – Ладно. Пойду-ка с ним побеседую.

– К нему нельзя.

– Пожалуйста, Винс. Это очень важно.

– Напомни-ка, ты из какого департамента?

– Ты же знаешь, что я в Чудесах, – сказал Крейг. – В Общем благоденствии.

Винс усмехнулся.

– Тогда что важного ты вообще можешь ему сказать?

Крейг поморщился. На личные оскорбления ему было плевать, но когда кто-то оскорблял Департамент, это и правда задевало за живое. Конечно, Чудеса не так важны, как, скажем, Законы гравитации или Отдел предотвращения Ледникового периода. И да, они не такие модные, как Облачный дизайн, Производство павлинов или Департамент закатов. И, разумеется, формально все департаменты по работе с людьми и рядом не стояли со Сбором ксенона.

Но Крейг гордился своим маленьким подразделением. И ни на что не променял бы работу в Чудесах.

– У тебя какие-то претензии к Чудесам? – спросил он Винса. – Ты же работал на семнадцатом, помнишь?

– Да, – ответил тот. – А потом меня повысили.

– Можно мне хотя бы подождать в приемной? – жалобно попросил Крейг. – Пока Бог не освободится.

Винс пожал плечами.

– Да на здоровье.

Винс Блейк покосился на коренастого неопрятного ангела в приемной. Он ненавидел Крейга, сколько себя помнил. Они оба начинали карьеру с Чудес, одновременно – даже ознакомительную экскурсию вместе слушали. Но с самого начала было ясно, что они очень разные.

Винс, например, ненавидел работать ангелом. То и дело искать информацию, писать нудные коды, все время оставаясь, к вящему его раздражению, в тени. Он до сих пор помнил первое чудо Крейга: тот просидел сорок восемь часов, заставляя термитов точить деревянную доску, чтобы какая-то тощая девчонка могла переломить ее, показывая судьям свои навыки карате. Когда она ударила по доске и та развалилась на куски, весь этаж взорвался аплодисментами. Некоторые из старших ангелов начали скандировать имя Крейга, как будто он вылечил рак или что-то в этом роде.

– Это было прекрасно, Крейг, – просто прекрасно!

Просто смехотворно: кому вообще есть дело до какой-то мелкой каратистки? С какой стати уделять столько времени таким пустякам?

Большинство ангелов считали себя художниками, искусными мастерами, стремящимися к изяществу. Их цель состояла в том, чтобы привлекать к себе как можно меньше внимания, менять мир незаметно и со вкусом. Винс считал их всех просто кучкой слабаков. В первый же день работы на семнадцатом он поклялся себе, что будет творить только впечатляющие чудеса, которые наделают шума и гарантированно попадут в прессу.