Охранник прищелкнул каблуками, боднул подбородком изогнутую стальную бляху на груди и взялся за ручку высокой двери с витражами.

Оберфюрер хлопнул меня по спине:

– Смелее!

Я проследовал мимо открывшего дверь часового и нос к носу столкнулся с Гитлером в отделанной карельской березой прихожей. Сутулый, ростом чуть ниже среднего, коротконогий, с широкими бедрами и относительно узкими плечами, он мало походил на свои изображения на плакатах и парадных портретах. Там фюрер выглядел намного лучше. На самом деле низкий впалый лоб, длинный нос, щеточка усов над бледными, плотно сжатыми губами и маленькие глазки фиолетового оттенка производили неприятное впечатление.

– Хайль Гитлер! – Я звонко прищелкнул каблуками, вскидывая руку в приветствии.

– Добрый вечер, барон. – Хозяин Бергхофа покосился на часы в левом углу прихожей. На них восседал бронзовый орел с широко расправленными крыльями. Птица держала в когтях свастику в венке и как будто охраняла ход истории от любого, кто вздумает перевести стрелки часов в обратную сторону. – Вам повезло: еще пять минут – и наш разговор состоялся бы в казематах Мюллера.

Я почтительно улыбнулся, передал бесшумно возникшему рядом солдату шинель и фуражку.

– Мой фюрер, я приехал сразу, как узнал о вашем приказе от оберфюрера Шпеера, – сказал я, приглаживая волосы на затылке.

Гитлер кивнул, сделал приглашающий жест и повел меня по коридорам обширного дома. Я шел на шаг позади него, стараясь не сильно крутить головой по сторонам. Это давалось с трудом, и не потому, что интерьер резиденции фюрера оказался так же красив, как внутреннее убранство дворцов Петербурга. На фоне их величия и пышности Бергхоф выглядел заштатной усадьбой провинциального бюргера. Просто на стенах в изобилии висели работы великих мастеров в золоченых рамах с инкрустацией из янтаря и драгоценных камней. Вот я и разглядывал шедевры живописи.

Держать себя в тонусе и несильно глазеть по сторонам помогали рослые служанки в баварских национальных костюмах. Они то и дело выходили из многочисленных комнат в коридор с метелочками для сбора пыли в руках, стопками книг или пустыми подносами, делали книксен перед фюрером, со мной здоровались кивком и спешили прочь по своим делам.

Наше путешествие закончилось у высокой двери из капа-корня. Гитлер потянулся к бронзовой ручке, но та плавно повернулась, и в коридор вышла девица под метр девяносто, с грудью больше, чем круглые корзины в ее руках.

– Мой фюрер, – присела в реверансе служанка. – Я все сделала, как велела фрау Браун.

– Спасибо, Гретхен. – Гитлер потрепал девицу по щеке.

И без того пламенеющее веснушками лицо немки покраснело еще сильнее. Теперь по цвету оно ничем не отличалось от заплетенных в черные косички пунцовых ленточек. Фройляйн поклонилась и, не поднимая глаз, протопала мимо, звеня начищенными до блеска медными пряжками коричневых кожаных башмаков.

Фюрер проводил ее взглядом, показал на дверь и следом за мной вошел в просторное помещение.

Здесь все поражало воображение большими размерами: толстые дубовые плахи на высоком потолке, монументальные полотна старинных мастеров в массивных резных рамах, панорамное окно во всю стену, длинный стол на шести могучих ногах, огромный шкаф со стеклянными дверками, весь заставленный кубками, подарками и грамотами на витых серебряных подставках. Исключение составляла композиция в дальнем углу из журнального столика и стоящих вокруг него кресел с обивкой из красного фетра.

Почти все они оказались заняты важными шишками, из которых я безошибочно определил Геринга и Гиммлера. Остальные были мне неизвестны. Зато я с уверенностью могу сказать: Гитлер созвал к себе в резиденцию представителей разных родов войск. По крайней мере, среди приглашенных точно был адмирал. Черная форма и золотые позументы на кителе говорили сами за себя.