Я и не догадывалась, что есть другие женщины, которых не любили матери. Представьте, что значит узнать об этом в 40 лет!

СЕСИЛЬ

Теперь вы знаете, что говорит наука об исключительной роли матери в формировании личности дочери. Второй этап открытия носит более личный характер: вы должны узнать, какой ваша мать сформировала вас. Делясь друг с другом историями своей жизни, мы находим в них признаки глубокого сходства. Оказывается, то, что творилось в доме, где я росла, происходило и в вашем, и в доме Карлы, Энни и Шарлотты. Давайте рассмотрим, в чем заключалось это сходство.

Опыт каждого человека обладает и значимыми отличительными особенностями. В них нам тоже предстоит разобраться.

Но начнем с общего, чтобы вам было от чего отталкиваться при понимании последствий собственного детского опыта.

Детство: Общие черты

В детстве нелюбимая дочь обычно приходит к определенным выводам, неверным, но влияющим на ее самовосприятие и переживания. Это влияние носит комплексный характер и может само по себе формировать личность почти в той же мере, что и любовь, отсутствующая или недостаточная. Читая, обращайте внимание на то, какие из этих мыслей и чувств присутствовали у вас в детские и последующие годы.

Я не заслуживаю любви. Любовь матери настолько важна для полноценного развития дочери, что даже любовь и забота других людей не могут поколебать ее убеждения, будто в ней есть что-то мешающее любить ее. Ребенок безуспешно пытается найти способы завоевать материнскую любовь, с одной стороны, и объяснить ее отсутствие, с другой. Первое объяснение, к которому приходит большинство детей, – что они не достойны любви – приводит их в ужас и лишает веры в себя. Избавиться от этой мысли – одна из главных задач на пути к исцелению, поскольку она глубоко укоренилась в личности и лежит в основе страхов и сомнений даже во взрослые годы.

Я одинока. Почти каждая несчастная дочь считает – и не только в детстве, что она единственная нелюбимая девочка на свете. Ребенком она боится кому-нибудь в этом признаться, тем более что ей кажется, что она испорчена, ужасна и чем меньше людей будет знать об этом, тем лучше. В подростковые годы потребность поделиться проблемой блокируется стремлением быть как все; она хочет казаться одной из тех счастливиц, которых мамы берут с собой за покупками и осыпают воздушными поцелуями из окна машины. Во взрослой жизни лишь немногие поймут ее историю в силу культурного мифа о безусловности материнской любви. Ее ждут отклики вроде «теперь-то у тебя все в порядке» или «ты преувеличиваешь», что лишь усугубляет ее одиночество. Размер семьи, судя по всему, не имеет значения: единственный ребенок не более одинок, чем тот, кто имеет братьев и сестер, к которым мать относится иначе.

Ощущение, что ты единственная нелюбимая девочка в мире, ранит, и эта рана почти так же губительна, как и само отсутствие материнской любви.

Я сама виновата. Перекладывание вины – это форма злоупотребления властью, характерная для сверхкритичных и враждебных нелюбящих матерей («Ты невозможная, с тобой нет никакого сладу, неудивительно, что я видеть тебя не могу!»), причем дочери трансформируют эту вину в чрезмерную самокритичность. Уже в годовалом возрасте многие дети сталкиваются с подобным отношением и предполагают, поскольку не понимают происходящего, что им чего-то недостает и что они заслуживают дурного отношения со стороны матери. Усвоение перекладывающих вину утверждений («Ты гадкая девчонка, никто не станет с тобой дружить») или экстраполяция действий и языка тела («Мамочка кричит на меня, потому что я плохая») оказываются тяжким грузом для юной личности и в большинстве случаев источником неверия в себя и даже ненависти к себе. В некоторых семьях вина перекладывается более тонкими способами, неявно, но на дочери все равно лежит обязанность опровергнуть утверждения, объясняющие, почему она нелюбима.