Зачем цветет лори - Марина Суржевская (2018)

Оникс скривилась. Она знала, что ее жизнь закончена. Никто не смеет оставлять раяну в живых, печать проклятого цветка не дает шансов своим жертвам. Ран Лавьер отпустил ее и кивнул псам:

– Свяжите ее.

Оникс не кричала, когда мужчины ее связывали, молчала, боясь своими криками еще больше испугать монахинь. Но вырывалась отчаянно, хоть и понимала, что силы не равны. Где-то в глубине сознания мелькнула мысль, что аид хотя бы заплатил и теперь обитель будет восстановлена, а монахини накормлены. Хоть какая-то польза от ее никчемной жизни. Когда она извернулась особенно сильно, пнув одного из мужчин сапогом в причинное место, кто-то резко и точно ударил ее по голове. И Оникс провалилась во тьму. И уже не чувствовала, как ее тело перекинули через седло лошади и повезли вниз по склону, все дальше удаляясь от ее дома.

* * *

Сознание возвращалось медленно и неохотно, вместе с болью, и Оникс застонала, приходя в себя. Она открыла глаза. Маска все еще была на ее лице, что и неудивительно. Если раньше Лавьер стремился снять ее с девушки, то, узнав, что она раяна, мог и мешок на голову надеть, боясь чар.

Оникс подышала, прогоняя из головы болезненную муть и рассматривая в прорези маски солнечный свет, проникающий сквозь листву. Потом села, удивленно рассматривая свои руки. Она не была связана и лежала под деревом. Сумеречные псы подобрались, заметив, что она пришла в себя.

Лавьер отошел от разложенного костра, на котором медленно поджаривалась тушка утки, и подошел к ней. Протянул девушке кружку с водой.

– Какая забота о смертнице, – хрипло сказала Оникс. Но кружку взяла, ее мучила жажда. Осушив до дна, она вернула ее аиду. – Еще, – сказала она.

Сумеречный усмехнулся. Отошел и вернулся уже с бурдюком. Оникс жадно напилась, поставила бурдюк на землю и вытянула ноги. Когда явились псы, она была одета для охоты, и теперь на ней были мешковатые коричневые штаны, рубаха с длинными рукавами и сапоги. Так одевались в долине охотники – удобно и практично. Только на Оникс еще был платок, плотно обхватывающий голову, и маска обители скорби с прорезями для глаз и рта. А вот перчаток не было.

Аид нахмурился, посмотрев на ее пальцы, обхватившие кружку. Прикосновение раяны – яд…

– Гахар, – окликнул он одного из псов, и к ним подошел высокий блондин, – привези из ближайшей деревни перчатки для нее.

Гахар кивнул и пошел к лошадям.

– Как тебя зовут? – спросил он девушку. Оникс подавила в себе желание истерично расхохотаться и кивнула на жареную утку.

– У нее ты тоже поинтересовался именем, прежде чем зажарить? – спросила она.

Зеленые глаза аида вспыхнули. Его руки в черных перчатках больно сжали ей плечи.

– Когда я спрашиваю, ты отвечаешь, понятно? – спросил он.

– А то что? – опять усмехнулась Оникс. – Убьете меня?

– Нет, – медленно сказал он. – Накажу.

И в ее груди расцвела боль. От его взгляда словно что-то вспыхнуло внутри, обожгло пламенем внутренности. Оникс закричала, упала на землю, скрючившись от боли. Миг, и все исчезло. Боль ушла, оставив лишь воспоминание о себе.

– Как тебя зовут? – повторил аид.

Оникс подняла голову, с ненавистью глядя в его глаза.

– Отправляйся в архар, – прошипела она. Новая боль скрутила ее сильнее прежнего, и девушка выгнулась дугой, пытаясь сделать хоть глоток воздуха. Аид склонился над ней, чуть приподняв бровь, в ожидании ответа.

– Сильнее, – выдохнула сквозь слезы Оникс, – давай сильнее… И покончим с этим.

Боль исчезла, аид холодно рассматривал ее сжавшуюся фигуру. На его лице не было эмоций. Бесстрастный, беспощадный убийца.

– Поешь, – бросил он, отходя от нее.