Когда три дня спустя Аплегатт добрался до ворот Третогора, было уже далеко за полночь. Он обозлился, потому что проторчал перед рвом и надорвал себе горло — стражники спали мертвецким сном и долго не открывали ворот. Чтобы полегчало, он принялся проклинать их аж до третьего колена. Потом с удовольствием слушал, как разбуженный начальник вахты пополняет его упреки новыми красочными деталями и пожеланиями в адрес кнехтовых матерей, бабок и прабабок. Разумеется, о том, чтобы ночью попасть к королю Визимиру, нечего было и мечтать. Впрочем, это оказалось Аплегатту только на руку — он рассчитывал проспать до зари, до утреннего колокола, но ошибся. Вместо того чтобы указать гонцу место для отдыха, его без проволочек проводили в кордегардию. В комнате ожидал не ипат, а другой человек, толстый и заносчивый — Дийкстра, доверенное лицо короля Редании. Дийкстра — гонец знал об этом — был уполномочен выслушивать сведения, предназначенные исключительно королю. Аплегатт вручил ему письма.

— Устное послание есть?

— Есть, милостивый государь.

— Выкладывай.

— «Демавенд — Визимиру, — выложил Аплегатт, прищуриваясь. — Первое: ряженые будут готовы во вторую ночь после июльского новолуния. Присмотри, чтобы Фольтест не подвел. Второе: Сбор Мудрил на Танедде я личным присутствием не почту и тебе не советую. Третье: Львенок мертв».

Дийкстра слегка поморщился, побарабанил пальцами по стеклу.

— Вот письма королю Демавенду. А устное послание… Слушай хорошо, запомни точно. Передашь своему королю слово в слово. Только ему. Никому больше. Никому, понял?

— Понял, милостивый государь.

— Сообщение такое: «Визимир — Демавенду. Ряженых остановить обязательно. Кто-то предал. Пламя собрал армию в Доль Ангре и ждет предлога». Повтори.

Аплегатт повторил.

— Хорошо, — кивнул Дийкстра. — Отправишься, как только взойдет солнце.

— Я пять дней в седле, милостивый государь. — Гонец потер ягодицы. — Поспать хотя бы до полудня… Позволите?

— А твой король Демавенд сейчас спит по ночам? А я сплю? За один только этот вопрос, парень, тебе следовало бы дать по морде. Перекусишь, потом немного передохнешь на сене. А на заре отправишься. Я велел дать тебе породистого жеребца, увидишь, скачет как вихрь. И не криви рожу. Возьми еще мешочек с экстрапремией, чтобы не болтал, мол, Визимир скупердяй.

— Премного благодарен.

— В лесах под Понтаром будь внимателен. Там видели «белок». Да и обычных разбойников в тех краях хватает.

— Ну это-то я знаю, милостивый государь. Знаете, что я видел три дня тому…

— И что ж ты видел?

Аплегатт быстро пересказал события в Анхоре. Дийкстра слушал, скрестив на груди огромные ручищи.

— Профессор… — задумчиво сказал он. — Хеймо Кантор и Коротышка Йакса. Убиты ведьмаком. В Анхоре, на тракте, ведущем в Горс Велен, то есть в Танедд, к Гарштангу… А Львенок мертв?

— Что вы сказали, господин?

— Ничего. — Дийкстра поднял голову. — Во всяком случае, не тебе. Отдыхай. А на заре — в путь.

Аплегатт съел, что подали, полежал немного, от усталости даже не смежив глаз, и перед рассветом уже был за воротами. Жеребчик действительно оказался хорош, но норовист. Аплегатт не любил таких коней.

Спина между левой лопаткой и позвоночником дико чесалась, не иначе блоха укусила, пока дремал в конюшне. А почесать не было никакой возможности.

Жеребчик заплясал, заржал. Гонец дал ему шпорой и послал в галоп.

Время торопило.

***

— Gar’ean, — прошипел Каирбр, выглядывая из ветвей дерева, с которого наблюдал за большаком. — En Dh’oine evall a straede!

Торувьель поднялась с земли, схватила пояс с мечом, препоясалась и носком ботинка ткнула в бедро Яевинна, который дремал рядом, в яме из-под вывороченного дерева. Эльф вскочил, зашипел, обжегшись о горячий песок, на который оперся рукой.

— Que suecc’s.

— Конник на дороге.