Владычица Озера - Анджей Сапковский (1999)

Она смотрела на выполненную в темных тонах акварель: неуклюжая лодка плывет по затянутому испарениями озеру. На лодке, с длинным шестом в руках, стоит женщина, написанная лишь в виде темного силуэта.

«Именно так заканчивается легенда. Именно так».

Нимуэ читала ее мысли.

— Я бы остереглась утверждать столь категорично, Кондвирамурса. Это вовсе не так уж однозначно.

***

— Еще будучи ребенком, — начала Нимуэ, — я, четвертая дочь деревенского колесника, слышала эту легенду от странствующего сказителя. Минуты, проведенные в нашей деревне Посвистом, стариком-бродяжкой, были прекраснейшими минутами моего детства. Можно было отдохнуть от работы, глазами души увидеть сказочных див, далекий мир… Мир прекрасный и чудесный… Еще более далекий и чудесный, чем даже ярмарка в городке, до которого от нас было целых девять миль…

Мне тогда было лет шесть-семь. Моей старшей сестре — четырнадцать, и она уже успела нажить себе горб от постоянного вязания. Ведь надо было на что-то жить. Бабья доля. К этому у нас готовили девочек с младенчества. Горбатиться. Вечно горбатиться. Горбатиться и сгибаться над вязанием, над ребенком, под тяжестью живота, который тебе заделывал парень, едва ты успевала оправиться после предыдущих родов.

И вот эти-то дедовы байки разбудили во мне желание узнать нечто большее, чем горб и изнурительная работа, мечту о чем-то большем, нежели урожай, муж и дети. Первой книжкой, которую я купила на деньги, вырученные от продажи собранной в лесу ежевики, была легенда о Цири. Версия, как ты это красиво назвала, упрощенная, «шпаргалка» для детей, ad usum delphini. Такая «шпаргалка» была в самый раз для меня. Читала я неважно. Но уже точно знала, чего хочу. А хотела я быть такой, как Филиппа Эйльхарт, как Шеала де Танкарвилль, как Ассирэ вар Анагыд.

Нимуэ посмотрела на рисунок гуашью, изображавший погруженный в мягкий кьяроскуро дворцовый зал, стол и сидящих за ним женщин.

— В Академии, — продолжала Нимуэ, — в которую я попала, кстати сказать, лишь со второй попытки — из всей истории магии меня занимали только деяния Великой Ложи. На то, чтобы читать что-либо ради удовольствия, у меня вначале, разумеется, не хватало времени, приходилось… вкалывать, чтобы… Чтобы не отставать от графских и банкирских доченек, которым все давалось играючи и которые посмеивались над деревенской девчонкой…

Она замолчала, с хрустом выламывая пальцы.

— Наконец я нашла время для чтения, но тут выяснилось, что перипетии Геральта и Цири занимают меня гораздо меньше, чем в детстве. Возник такой же, как и у тебя, синдром. Как ты его назвала? «Супружеские обязанности»? Так было до того момента…

Она замолчала, потерла лицо. Кондвирамурса с изумлением заметила, что у Владычицы Озера дрожит рука.

— Мне было, вероятно, лет восемнадцать, когда… когда случилось нечто такое, что заставило меня вновь заинтересоваться легендой о Цири. И тогда я взялась за нее серьезно, так сказать, научно. Посвятила ей жизнь.

Адептка молчала, хотя внутри у нее все прямо-таки кипело от любопытства.

— Не прикидывайся, будто не знаешь, — жестко сказала Нимуэ. — Всем известно, что Владычицу Озера снедает прямо-таки болезненная страсть, связанная с легендой о Цири. Кругом только и слышишь, что неопасный вначале бзик переродился у меня во что-то похожее на наркозависимость или даже манию. В этих слухах много правды, дорогая моя Кондвирамурса, много правды! А ты, коли уж я взяла тебя в ассистентки, тоже заразишься этой же манией и зависимостью. Ибо таковы мои требования. Во всяком случае, на время практики. Понимаешь?

Кондвирамурса согласно кивнула.

— Тебе только кажется, будто понимаешь. — Нимуэ взяла себя в руки и немного остыла. — Но я тебе это поясню. Постепенно. А когда время придет, объясню все. А сейчас — отдохни…

Она осеклась, глянула в окно, на озеро, на черный штришок лодки Короля-Рыбака, четкий на золотом мерцании вод.