Мужик, что ледяной статуей все это время стоял, застыв за его спиной, за секунду оказывается рядом, вцепляется мертвой хваткой в плечи и встряхивает с такой силой, что больно клацают зубы.

— Прекрати ерепениться и молча слушай, что тебе говорят, — шипит он низким гортанным голосом.

— Невежливо перечить старшим, Соня, — укоризненно качает головой Клим и жестом приглашает сесть, — Давай-ка присядь, потолкуем с тобой.

Взгляд его головореза прожигает дыру в моей переносице, с такой ненавистью он пялится на меня. Словно натасканная бойцовая зверюга, готовая в любую секунду по приказу хозяина вцепиться в горло. Все равно, кого, только прикажи. Испуганно сглатываю, часто дыша, и коротко киваю. Лишь тогда эта ледяная статуя разжимает стальную хватку.

Опускаюсь в кресло напротив Корнеева с прямой спиной и не моргая смотрю на него. А Климу словно нравится играть спектакль и делать вид, что он ничего не понимает. Я давно заметила у Корнеева тягу ко всяким театральным жестам. Наверное поэтому он и отказался от первоначального плана просто выкрасть Лесю и инсценировать ее смерть. Хотел не просто уничтожить Лютого, а сделать это красиво, жестко, вычурно. Вытащить припрятанный в рукаве козырь, которого Костя совсем не ожидает — родного ребенка. Ведь кто в таком случае не отдаст все и не сделает, что прикажут? Ни один родитель спокойно стоять в стороне не будет.

— Так что, кофе? Или, может, ты голодна?

Отрицательно мотаю головой, мысленно вспоминая все способы казни, что вообще когда-либо существовали. Клим заслужил пережить каждый из них, причем по несколько раз.

— Уверена? — прищуривается он.

— Черт возьми, Клим… — поднимаю я голос и снова ловлю предупреждающий взгляд его головореза, — Где мой сын?

— Да что ты заладила: сын, сын, — закатывает недовольно глаза Корнеев, — Играет твой сын. Поел и пошел развлекаться вместе с няней. Кстати, о няне. Зачем ты заставляешь бедную женщину рисковать и так подставляешь человека? У нее ведь, знаешь ли, дети, внуки, свои проблемы. Зачем ей еще и твои?

— Ты… ты с ней что-то сделал?

— Ой, упаси Боже, — раздраженно отмахивается Клим, — что ты из меня все пытаешься монстра какого-то сделать? Все с ней в порядке. Пока ты не втягиваешь ее в проблемы, которые ее не касаются, конечно же.

Наши глаза встречаются. Взгляд Корнеева понятно и без слов. Клим не любит угрожать в открытую. А вот завуалированно, намеками — это его тема, да.

Не дождавшись моего ответа, он с задумчивым видом барабанит пальцами по столу и с ленцой тянет:

— Мне ведь ничего не стоит вместо осуществления моего плана просто взять и подсунуть Лютому мертвого Тимура.

— Что? — в горле за секунду пересыхает.

Широко распахиваю глаза и подаюсь к Климу, не веря в услышанное, неосознанно впиваясь пальцами в подлокотники кресла. Его охранник разом подбирается, словно боится, что я сейчас накинусь на Корнеева. А тот тем временем продолжает, не замечая ничего, и с каждым его словом сердце пропускает удар:

— Что слышала, девочка. Я могу прямо сейчас послать ему тело его сына вместе с тестом ДНК, подстроить все так, что его убил Демид, забрать Лесю и исчезнуть. И оставить наводку на то, что моей внучке помогла пропасть ты, в отместку за гибель родного ребенка. Согласись, забавно будет наблюдать, как Лютый сам уничтожит вас обоих, а потом и себя. Он не оправится после такого. Как и ты. Но я ведь не делаю так, — заканчивает он мягко с елейной улыбкой на губах.

И смотрит при этом так, будто ждет, что я за его доброту руки ему расцелую. Тело пробивает сначала ледяной пот, а следом — жар. Меня знобит то ли от ужаса, то ли от переполняющей душу ненависти.

— Все, что требуется от тебя — просто послушно ждать, когда я решу свои дела. Всё. Не усложняй ситуацию.