Мы вернемся! - Андрей Булычев (2021)

— Алексей Петрович, боковые дозоры выставлены, рота расположилась на привал, все в наличии, отставших и больных нет! — докладывал с чуть уловимым акцентом высокий прапорщик. — Только у лекаря Мазурина нога до крови сбита, да с седьмого десятка у Валерьяна сучок от сухой валежины ногу распорол, когда он боковым дозором по бурелому пробегал. Рана неопасная, крови из неё мало вышло, обработали её, и на скорость подразделения она не влияет.

— Хорошо, Живан, понял, ты давай, пока есть время, и сам отдохни, — кивнул своему заместителю Егоров и сбросил со спины походный мешок. — Думаю, что до сумерек мы ещё часа три после этого привала успеем захватить. А это почитай, что вёрст восемь, а то и девять ещё точно нам пути будет. Как раз таки переночуем, два утренних перехода сделаем и уже к обеду у Бухарестских озёр окажемся, а это, считай, мы как у себя дома.

Лёшка отстегнул с мешка скатку плотного вощёного полотна и, расстелив его на грязном раскисшем снегу, лёг сверху, а затем, отряхнув, закинул свои ноги прямо на подложенный там же мешок. Хорошо! Усталость вместе с тягучей и сладкой дрёмой так и подкатывала. Чувствовалось, как кровь отливает от натруженных за время похода конечностей. Весеннее солнышко Валахии ласково пригревало, убаюкивая, и оттого очень хотелось спать. Алексей ласково погладил пристроившийся у него на груди штуцер и вспомнил прошлую осень.

— …Приказом по военной коллегии от июля месяца сего года при главном квартирмейстерстве первой дунайской армии генерал-фельдмаршала, графа Румянцева Петра Александровича, создаётся отдельная особая егерская рота общим числом в сто двадцать пять душ, при десяти капралах, пяти унтер-офицерах и четырёх старших унтерах. Господ обер-офицеров при этой роте всего будет четверо!

Структура отдельной особой роты егерей главного квартирмейстерства первой дунайской армии

Полковник фон Оффенберг обвёл долгим взглядом замерший перед ним строй из егерей и, найдя в нём нужных ему людей, повысил голос:

— Фурьер Гусев, ко мне!

Барабанщик команды чётким строевым шагом вышел из солдатской шеренги и доложился барону.

— Матушка императрица, всемилостивейшая наша Екатерина Алексеевна жалует вам и всей вашей семье дворянство! Вам же лично, кроме оного, указом по военной коллегии от 25 июля сего года ещё к тому присваивается первое офицерское звание — прапорщик! Поздравляю вас, господин обер-офицер! — и полковник вложил в руку совершенно опешившего от неожиданности Сергея офицерский горжет сплошного серебристого цвета. Егерь же совсем растерялся и, стоя перед ним, хлопал глазами.

— Ну что это, поручик, порядка они у тебя, что ли, не знают, али и не рад он даже вовсе? До возвращенного-то его батюшке чина ему самому-то вон, ещё три ступеньки службы скакать! — и Генрих Фридрихович с нарочитой строгостью нахмурил брови.

Алексей сжал кулак и продемонстрировал его уже бывшему барабанщику команды.

Серёгу враз отпустило, и он на всю Бухарестскую площадь громко заорал:

— Благодарю покорно, вашвысокоблагородие! Служу матушке нашей, всемилостивейшей императрице и всея российской державе!

— Ну то-то же, вот сейчас я вроде как вижу, что рад! — усмехнулся барон. — Ступай в строй, голубчик, а вот офицерский шарф ты уже и сам себе, чай, прикупишь да наденешь, как и полагается.

Затем он опять оглядел солдатский строй и, сделав уставное лицо, вновь выкрикнул команду:

— Капрал Милорадович! Ко мне!

Из строя вышел высокий, чернобровый, с орлиным носом на красивом и чуть смуглым лице Живан и чётко доложился о своём прибытии старшему штаб-офицеру.