Бандит - Андрей Круз (2016)

Насти нет. И я ее не чувствую. Чувствую «дверь» прямо здесь, где я сейчас, но она до меня не проходила. Не было ее. И «дверь»… «дверь» пока того, в одну сторону, кажется. И я здесь один. Назад? А нет «назада». «Радар» это услужливо подсказывает, про систему «нипель», про туда дуй, а оттуда сами знаете что. И еще этот «радар», или что-то другое подсказывает: мне очень, просто позарез нужно наверх. Не бежать из подвала срочно, тут безопасно, а именно надо. Очень сильно надо, сильней просто некуда.

Взбежал по ступенькам, толкнул легко отворившуюся скрипучую и рассохшуюся дверь, оказался на следующем пролете лестницы, в каком-то невероятно обшарпанном подъезде. Стены сплошняком размалеваны, на потолке подпалины, справа, в углу площадки, куча дерьма со смятым листом бумаги сверху.

Дальше, к выходу.

На выщербленном асфальте передо мной, прямо перед выходом из подъезда – труп. Странная, неестественная поза, нелепо вывернутая голова, кровавые дырки от пуль в спине, точнее – в джинсовой куртке.

Еще один труп дальше, лежит на боку, спиной ко мне. Я лица не вижу, но точно знаю, что это я. Тот я, на место которого я, который я настоящий, нынешний, угодил. Мне не надо видеть, я знаю. Меня убили. Только что, пока мы с Настей неслись по тоннелю между мирами. Он умер, а меня затащило на его место. Мое место. Я это даже почувствовал, почувствовал, как меня оторвало от Насти и швырнуло неизвестно куда. Даже удар по голове – это след той пули, что убила меня.

Кто меня убил? Вон трое мужчин «кавказской наружности». У одного что-то вроде «узи» в опущенной руке, у второго пистолет. Третий стоит у машины поодаль, курит и говорит по мобильнику. Меня, стоящего в глубине грязного и темного подъезда, пока никто не заметил. Да и не ожидали. Отсюда никого не ожидали, как мне кажется.

Я включил почему-то выключившийся ред-дот, вскинул автомат. Первого, который с телефоном, он дальше. Они без броников, это видно, так что всех успею, тем более «пустоголовыми». Три цели, удобно расположены.

Бах! Активные наушники задавили звук выстрела, который в подъезде должен быть оглушительным. «Телефонист» с простреленной головой завалился вперед.

Бах-бах! Бах-бах!

Тот, что с «узи», схватился за грудь, ноги подломились. Тот, что с пистолетом, молодой совсем, как я успел заметить, дернулся, увидел меня, даже попытался прицелиться.

Бах-бах!

Еще двойка в грудь. Все, упал. Кто-то еще?

Осторожно высунулся из подъезда, не опуская автомата. Вроде никого. Две машины на улице. Что-то вроде «корейца» справа, белый хетчбэк с явными следами «сельского тюнинга», опущенный днищем чуть не до земли, а слева, чуть дальше, серого цвета небольшой кроссовер. Пять трупов на земле. Тишина.

Вышел, не опуская автомата, огляделся.

Мама дарагая, где же это я?

Девятиэтажки-панельки старые, грязные, облезлые, с выбитыми стеклами, измалеванные до второго этажа. Дальше ржавый остов разобранной машины, еще дальше – еще один. Тут что, война была? Но эти две машины новенькие с виду. Ну, почти.

Стволом по сторонам, подбежал к себе, присел.

Красная олимпийка, иначе и не назовешь, джинсы, кроссовки. Рядом на земле кепарик какой-то. Я что, такое носил? Не верю, это же жуть какая-то.

Из рукава рука с какими-то хитрыми часами, вместо циферблата просто черная пластинка, как экран на мобильнике. Возле руки пистолет. Похож на «Сиг-Зауэр 229», но что-то чуть не то с ним.

Пуля в затылок. Лицо – мое. Мой возраст, мое все. Как в зеркало смотрюсь, только у отражения нет левого глаза, там выходное, пуля там вышла. Ну и померло отражение. Совсем.

– И кто это тебя так по-подлому, кореш? – спросил я и коснулся рукой виска убитого.