Остальные непонимающе смотрели, как он набирает повтор номера на своем мобильном.

— Я решил, что это какая-то японская музыка, а это звенели металлические трубки. Называются «музыка ветра»… У Юнаса в комнате были такие же. И у Олега есть. Матиас все это время был там. Он об этом сам сказал…

— Как это? — спросил полицейский.

— Он сказал, что находится дома, то есть здесь, на Хольменколлвейен. Сказал, что собирается спуститься к Олегу и Ракель. Я должен был понять! Все это время он был тут, на втором этаже. Нам надо вытащить их из дома. Отвечай же, черт!

— Может, телефон далеко, и она…

— Да там четыре трубки в доме. Он перерезал провод. Придется мне идти.

— Мы пошлем людей из второго патрульного автомобиля, — сказал инспектор.

— Нет! — крикнул Харри. — Слишком поздно. У нас единственный шанс, последний. Я.

— Вы?

— Да. Я вхожу в его планы.

— Вы хотите сказать, не входите?

— Именно что вхожу. Он ждет меня.

Полицейские обменялись взглядами, услышав звук мотора. Это был мотоцикл, который двигался к припаркованному автомобилю.

— Значит, ему нужны вы?

— Да, я, — ответил Харри, следя за мотоциклом в зеркало заднего вида. Другого ответа он дать не мог. Потому что если Снеговику нужен он, Харри, значит для Олега и Ракель остается надежда.

Олег боролся изо всех сил, но застыл в железных объятиях чудовища, почувствовав холодную сталь у своего горла.

— Это скальпель, Олег, — сказало чудовище голосом Матиаса. — Мы его используем, когда режем людей. Ты не представляешь, как легко это делается.

Чудовище попросило его раскрыть рот и запихнуло туда грязную тряпку. Потом велело лечь на пол и сложить руки за спиной. А когда мальчик засопротивлялся, сталь чиркнула у него под ухом, и он почувствовал, как теплая кровь ручейком потекла по плечу и за шиворот футболки. Он лег на холодный цементный пол и сложил руки за спиной, а чудовище село сверху. Рядом с лицом Олега упала красная коробочка. Он прочитал, что на ней написано. Это были пластиковые петли, с помощью которых частенько упаковывают игрушки. Они ужасно раздражали, потому что разорвать их — несмотря на то, что на вид они тонюсенькие, — было невозможно. Только разрезать. Он почувствовал, как пластик вонзился в кожу на запястьях и локтях.

Потом чудовище подняло его и снова толкнуло. Олег упал, но боли не почувствовал, приземлился удачно. Посмотрел вокруг. Он лежал на полу в морозилке. Отколовшиеся от стен кусочки льда попадали ему на лицо. Чудовище стояло над ним и слегка кивало головой.

— Прощай, — сказало оно. — Скоро увидимся по ту сторону.

Замок защелкнулся, и вокруг стало темно как в могиле. Олег услышал, как в замке повернулся ключ и чудовище быстрыми шагами ушло куда-то. Он попытался пошевелить языком, вытолкнуть кляп и вздохнуть.

Ракель не могла вздохнуть. Она замерла в дверях спальни с одной мыслью: нет, в действительности такого просто не может быть! И все же… вот оно — прямо перед ее глазами. От ужаса свело скулы, рот открылся сам собой, а глаза полезли на лоб.

Кровать и остальная мебель были сдвинуты к стене, а паркет заливал солидный слой воды, поверхность которой вздрагивала, когда новая капля падала внизу на кухонный стол. Но этого Ракель не замечала. Ее взгляд был прикован к огромному снеговику, возвышавшемуся посреди комнаты.

Цилиндр на его голове почти касался потолка.

Когда она наконец смогла вздохнуть и кислород хлынул в мозг, она почувствовала запах мокрой шерсти и дерева и услышала, как капает талая вода. От снеговика веяло холодом, но мурашки побежали у Ракель по коже вовсе не поэтому, а потому, что она почувствовала тепло человеческого тела — он стоял позади нее.

— Правда, красивый? — спросил Матиас. — Я слепил его специально для тебя.

— Матиас…