– Пора! – прошептал Холмс, и, в одно мгновение выскочив из кладовки, мы опрометью бросились в сторону библиотеки. Дверь ее была полуоткрыта, и когда мы ворвались внутрь, старик в истерике барабанил кулаками по старинному камину, даже головы не повернув в нашу сторону.

– Пожар! Замок охвачен огнем! – почти визжал он. – О, мой несчастный хозяин! Боже мой! Как спасти его?

Рука Холмса легла ему на плечо.

– Ведра воды в кладовке окажется вполне достаточно, – сказал он тихо. – Впрочем, все равно будет лучше, если вы попросите его светлость выйти к нам.

Вздрогнув, старик посмотрел на него, его глаза сверкали, а пальцы скривились, как когти хищной птицы.

– Подлый обманщик! – вскричал он. – Я предал хозяина из-за твоего грязного трюка!

– Займитесь-ка им, Уотсон, – попросил Холмс, удерживая старика на расстоянии вытянутой руки. – Ну, будет, будет! Вы поистине преданный слуга.

– Преданный до гробовой доски, – донесся чей-то слабый шепот.

Я невольно повернулся. Край готического камина отодвинулся в сторону, и в образовавшемся темном проеме показался высокий, худощавый мужчина, настолько покрытый пылью, что мне сначала почудилось, что я вижу перед собой не человека, а призрак. Ему было лет пятьдесят, поджарый, с чуть вздернутым кончиком носа и грустными глазами, потускневшими и болезненно запавшими на лице оттенка серой бумаги.

– Мне кажется, пыль причиняет вам неудобство, лорд Джоселин, – произнес очень мягко Холмс. – Не лучше ли вам присесть?

Мужчина не без труда сделал несколько шагов и тяжело опустился в кресло.

– Вы, конечно же, из полиции, – со вздохом произнес он.

– Нет. Я частный сыщик, но действую в интересах правосудия.

Сухие губы лорда Джоселина растянулись в исполненной горечи улыбке.

– Слишком поздно, – сказал он.

– Вы больны?

– Я умираю, – разжав кулак, он показал нам маленький пустой пузырек. – И жить мне осталось совсем недолго.

– Вы сможете чем-то ему помочь, Уотсон?

Я взялся пальцами за запястье страдальца. Его лицо уже покрывала мертвенная бледность, а пульс был редким и едва прощупывался.

– Нет, Холмс, здесь я бессилен.

С болезненной гримасой лорд Джоселин выпрямился в кресле.

– Могу я попросить вас простить умирающему его любопытство и рассказать, как вам удалось установить истину? – спросил он. – Вы должны быть человеком необычайной наблюдательности.

– Признаюсь, что поначалу я столкнулся со сложностями, – начал Холмс, – но дальнейшие события помогли найти ответы на все вопросы. Было совершенно очевидно, что ключ к разгадке этой тайны лежал в сочетании двух исключительных обстоятельств – использовании гильотины и исчезновении головы убитого.

Кто, спрашивал я сам себя, стал бы прибегать к такому громоздкому и странному орудию убийства, кроме человека, для которого оно могло иметь глубоко символичное значение, а если это так, то смысл этой символики можно было постичь только где-то в глубинах прошлого.

Благородный хозяин замка понимающе кивнул.

– Собственные крестьяне соорудили ее для Ренна, – тихо пробормотал он, – чтобы отомстить за позор и страдания, которые их женщины вынуждены были сносить от него. Но, пожалуйста, продолжайте, и по возможности кратко.

– Стало быть, с первым из странных обстоятельств мы разобрались, – снова заговорил Холмс, для подсчета загнув палец на руке. – Что касается второго, то именно оно позволило увидеть решение загадки в истинном свете. Мы с вами не в Новой Гвинее. Так зачем же убийце понадобилась голова жертвы? Ответ очевиден: он хотел таким образом скрыть подлинную личность убитого. И, между прочим, – спросил он вдруг резко, – что вы сделали с головой капитана Лотиана?

– В полночь мы со Стивеном захоронили ее в фамильном склепе, – слабеющим голосом ответил хозяин замка. – Полностью в соответствии с ритуалом погребения.