– Вот ключ от вашего почтового ящика.

Она роняет его в мою протянутую ладонь, словно бабушка, угощающая ребенка леденцом.

– Проверяйте его каждый день. Конечно, вряд ли будет приходить много почты. Но родственники покойной просили, чтобы любую корреспонденцию пересылали им. Само собой, вы не должны ничего вскрывать, даже если письмо покажется вам срочным. Вопрос конфиденциальности. Что касается вашей собственной почты, для нее мы предлагаем завести абонентский ящик. Использование этого почтового адреса в личных целях строго воспрещается.

Я киваю:

– Ясно.

– Что ж, давайте поднимемся наверх. Я как раз успею объяснить вам остальные правила.

Она вновь пересекает лобби, направляясь к лифтам. Я иду следом, катя за собой чемодан, и переспрашиваю:

– Правила?

– Ничего особенного. Просто указания, которым вы должны следовать.

– Что за указания?

Лифт занят, так что мы останавливаемся в ожидании. Через позолоченные прутья я вижу ползущие вверх тросы. Откуда-то снизу доносится шум работающих механизмов. Несколькими этажами выше медленно движется кабина лифта.

– Никаких посетителей, – говорит Лесли. – Это правило номер один. Абсолютно никаких посетителей. Вам запрещено приглашать гостей, пускать родственников, чтобы сэкономить на отеле, и, разумеется, приводить незнакомцев из бара. Надеюсь, вы меня поняли.

Я тут же вспоминаю Хлою, которой обещала показать квартиру сегодня вечером. Это правило ей не понравится. Она скажет, что это очень подозрительно. И я не могу с ней не согласиться.

– Вам не кажется, что это довольно… – я замолкаю, пытаясь подобрать определение, которое не покажется Лесли оскорбительным, – …строго?

– Возможно, – отвечает Лесли. – Но иначе никак. Здесь живут очень важные люди, которые не терпят присутствия посторонних.

– А я разве не посторонняя?

– Вы – сотрудница, – поправляет Лесли. – А также на следующие три месяца жилец.

Двери лифта наконец-то открываются, и наружу выходит молодой человек лет двадцати с небольшим. Он невысок ростом, но широкоплеч и в очень хорошей форме. Его волосы выкрашены в черный цвет, челка закрывает правый глаз. В мочках красуются небольшие черные диски.

– Какая удачная встреча, – говорит Лесли. – Джулс, позвольте представить Дилана. Он тоже присматривает за одной из пустых квартир.

Я так и догадалась, глядя на его футболку с логотипом Danzig и мешковатые потрепанные черные джинсы. Как и я, он явно чужак в Бартоломью.

– Дилан, это Джулс.

Вместо того, чтобы пожать мне руку, Дилан засовывает руки в карманы и невнятно бормочет что-то в качестве приветствия.

– Джулс переезжает к нам сегодня, – говорит ему Лесли. – Она как раз выразила удивление насчет некоторых правил, которые мы устанавливаем для временных жильцов. Возможно, вы хотели бы что-то добавить?

– Я ничего не имею против правил. – Сочные гласные и округлые согласные выдают в нем коренного жителя Бруклина. – Не о чем беспокоиться. Нормальные правила.

– Вот видите? – говорит Лесли. – Не о чем беспокоиться.

– Мне пора, – говорит Дилан, уставившись в пол. – Приятно познакомиться, Джулс. Еще увидимся.

Он проходит мимо, не вынимая руки из карманов и не поднимая головы. Я провожаю его взглядом. Он замирает, словно колеблясь, когда Чарли открывает перед ним дверь. Когда Дилан наконец выходит наружу, он движется робко, словно олень, пересекающий оживленное шоссе.

– Очень приятный молодой человек, – говорит Лесли, когда мы заходим в лифт. – Тихий. Мы ценим это качество.

– Сколько человек сейчас присматривает за квартирами?

Лесли задвигает решетку, служащую внутренней дверью лифта.

– Вы станете третьей. Дилан и Ингрид занимают квартиры на одиннадцатом этаже.