Сегодня – позавчера - Виталий Храмов (2016)

Грохот металла лопат о гранитный щебень заглушил все звуки. Попробовал бы кто-нибудь перекидать каждый вечер по несколько десятков кубов щебня. И диеты не нужны. Живот втягивается, горб растёт. Тут незаметно превращаешься в двуногого верблюда.

Когда я только устроился, именно этот щебень меня больше всего убивал. Совок лопаты категорически отказывался лезть в кучу щебня – надо потряхивать лопату, толкая её. Руки немели сразу. Пробовал подталкивать корпусом – к ночи синяк в паху и порванные на ширинке штаны. Нелегко это. Совок за месяц стирается о щебень наполовину длины. А люди? А люди – не заметно. Да и не нужно это никому. Сейчас уже обвыкся. Но, блин, не на этой жаре. И так дышать нечем, ещё и пыль эта кремнево-гранитная столбом стоит, окутала. Пот все глаза выел.

– Чё вы как военнопленные?!

О, Княже проявился. Скучно, видно, стало. Сейчас будет театр одного актёра. А где же зрители? Без посторонних он так не разоряется. А, вот и зрительный зал – это я через плечо оглянулся. Зам ДС, руководящий манёврами в «окно», манёвры-то закончились. Сейчас кран УКСП приведут в транспортное положение, нацепляют на него остальные подвижные единицы и алес. А вот и ШЧ. Да много шнурков – аж четверо. Местные – мастер, бригадир, путейцы горочного околотка. Какое представительное собрание. Спектакль будет фееричным и обидным.

– Чё вы еле шевелитесь? Вам эсэсовцев надо, чтобы вы, мудаки, работать начали нормально! И овчарок, да автоматы эсэсовцам! Живее! «Окно» заканчивается, а мы не пробивали ещё! Где этот долбак? Вот он ты! Где люди твои? Почему троих не хватает? Чё ты мямлишь? Какой обед? Какая вода! Сейчас я тебе дам и обед, и воду! Они же у тебя пьяные все! Ты чем тут занимаешься? Я – и стрелку ложи, и отсыпай! А ты – за людьми не можешь отследить? На хрен ты тогда нужен? Сам тогда лопату бери, раз с этим бычьём не можешь справиться. Вон они – я ж говорю – ужрались!

Все поворачиваются. Точно – два Гуся. Уже хороши. Богдан подрывается и к ним бежит, что-то орёт, руками машет. Игорь горестно кивает в ответ, кивает и идет. Он всегда согласный. Каждый день напивается под завязку этими дешёвыми «портвейнами» «Три сапога», официально именуемыми «777». А потом кивает. Хоть ты ори, хоть разорвись от визга – он кивает, но пить будет. Это он «москвач». Работал, работал, деньги обещали, обещали, да так и исчезли работодатели. Скоро сорок лет ему – ни дома, ни семьи, ни детей, но самое страшное – не будет. Лишь приобретённый алкоголизм да пустота безнадёги в глазах. Он кивает.

Женька, тоже Гусев, он другой. Отсидел по малолетке за грабёж, в армии опять склад грабанул, так по жизни и будет никчёмным. Но взрывоопасный. Идёт, набычился. Он, может быть, считает, что вообще одолжение сделал окружающим, тем, что пока работает тут. А на него орут!

– Лёнь, смотри, ща чё-то будет! – толкаю я бывшего мастера.

Тот тоже перестаёт грести щебень, ставит лопату, черенок – подмышку, опёрся так. И я так же, повиснув на лопате, закурил.

А действо меж тем развивалось. Женька уже не молчал, а яростно «дискутировал», тоже жестикулируя. И тут Дылка (прозвище мастера – на железной дороге нет дырок, а лишь отверстия, кроме того, он картавил, проглатывая «р»), совершил ошибку – встав на пути Женьки, толкнул его двумя руками в грудь. А он пьяный. Полетел назад, запнулся, упал. Но пьяный под защитой неведомых сил – упасть так на спину на путях очень опасно – одни камни да металл. Женька тут же вскочил, ужом метнулся, схватил лопату, замахнулся резко, ударил. Богдан-мастер увернулся, лопата грохнула о рельс, черенок переломился у основания, Женька опять взмахнул получившимся колом и погнал уворачивающегося Дылку по путям через «горловину» «парка» к зданию диспетчерской.

Мы ржали. От души. Истерично, зло.

Князев в это время звонил в милицию, но там его, видимо, послали «по инстанциям». Он кинулся на ДС:

– Вызывай охрану, что стоишь? А если он его убьёт?

Тот пожал плечами: