Поход - Игорь Валериев (2020)

В эту командировку вырвался с трудом. Генерал-лейтенант Сухотин начальник Академии настоятельно рекомендовал сам, а может быть и с подсказки кое-кого выше, оставить меня при Генеральном штабе. По его протекции попал в Военно-ученый комитет Генштаба, чтобы дальше продвигать развитие военной тактики по применению малых разведывательных и диверсионных групп в тылу противника, вооружённых автоматическим оружием. В общем, как-то так называлось то, чем я более полугода занимался на новом месте службы.

Всё бы ничего, и служба действительно была интересной, так как в большей степени пропадал в Ораниенбаумской стрелковой школе, где на базе кавалерийского эскадрона и пулемётных команд, созданного ещё в девяносто пятом году пулемётного отдела, отрабатывал различные тактические приёмы. Кроме этого, там же шли постоянные испытания новых модификаций пулемёта Мадсена. С уже генерал-майором Вильгельмом Мадсеном меня связывают на настоящий момент очень близкие отношения, которые выросли из коммерческого, конструкторского взаимодействия.

Благодаря моим советам и результатам испытаний в школе, последняя модификация пулемёта имела охлаждающий кожух, укороченный ребристый ствол и уменьшенные сошки, надульник для усиления импульса отдачи ствола и ускорения перезарядки, пистолетную рукоять и более удобную, эргономичную форму приклада. Получился просто замечательный ручной пулемёт для своего времени, равного которому не было во всём мире. И эти пулемёты уже начал клепать Ковровский завод, ещё не дождавшись окончательного решения ГАУ о его приёме на вооружение русской армии. Но такой вердикт был не за горами, а двадцать модифицированных пулемётов вместе с грудой ящиков с патронами лежали в трюме парохода. Таким вот образом, я забрал у завода свои годовые выплаты по акциям и привилегиям за некоторые конструкторские новшества в пулемёте. Правда, потом буду должен написать подробный отчёт в ГАУ о применении данных пулемётов на практике со всеми подробностями.

Почему же от такой интересной службы я напросился в командировку на Дальний Восток и на возможную войну, спросите вы? Ответ прост. В Генеральном штабе я был «белой вороной». Непонятно какого происхождения, увешан наградами, которые многие штаб-офицеры, а то и генералы не имеют. Такое ярко выраженное отношение неприятия впервые увидел при поступлении и учёбе в Академии. Наверное, поэтому я и сошёлся с Деникиным, который восстановился на мой курс и с Корниловым, который учился на год старше. К ним, отношения были похожими. Один сын офицера, который выслужился из крепостных крестьян. Второй, как и я, сын казака, а про казашку мать из среднего жуза лучше вообще не вспоминать.

В общем, допекли меня такие взаимоотношения со столичными офицерами генштабистами, вот и рвался куда-то на периферию. Лавр Корнилов по окончании Академии упылил в Туркестан, пообещав писать. Антон, вообще, отчебучил. По окончании дополнительного курса, он, как и я, был произведён в капитаны и должен был остаться при Генштабе. Однако накануне нашего выпуска генерал Сухотин по каким-то причинам изменил список выпускников, причисленных к Генеральному штабу. В результате Антон не попал в их число и накатал жалобу на имя Государя. Собранная военным министром академическая конференция признала действия Николая Николаевича незаконными, но дело попытались замять. Деникину предложили забрать жалобу и написать вместо неё прошение о милости, которую пообещали удовлетворить и причислить офицера к Генеральному штабу. На это тот ответил: «Я милости не прошу. Добиваюсь только того, что мне принадлежит по праву». В итоге, жалобу отклонили. Антона к Генеральному штабу не причислили «за характер», и он отправился служить в свою Вторую артиллерийскую бригаду в Белу.