Непрощенные - Андрей Муравьев, Анатолий Дроздов (2015)

Словно подтверждая ее слова, дверь в палату распахнулась. Две молоденькие медсестры в белых халатах вышли в коридор и притворили дверь.

– Ой, Вера, – сказала одна, – он мне подмигнул!

– А ты?

– А я ему… Я бы ему. – Она закатила глаза. Медсестры рассмеялись и подхватили друг дружку под локотки.

– Вот думаю: он не женат?

– Разведен. Я карточку смотрела.

Они уходили, и Люба двинулась следом, чтоб застать конец разговора.

– Это плохо?

– Хорошо, дура! Свободный мужик! Ты не смотри, что всего лишь лейтенант. Видно, что птица большого полета. Самолет за ним в Могилев посылали, генерал лично приедет орден вручать, журналисты… Так что хватай, пока здесь, и держи крепче, не то уведут!

– Думаешь?

– А то! – хмыкнула Вера.

Она была постарше юной медсестры и говорила с апломбом.

– Как удержать?

– Так ЗАГС за углом, – снисходительно пояснила Вера. – Фронтовика зарегистрируют сразу. Вместо Рихтиковой станешь Волковой.

«Это о нем!» – с замиранием сердца поняла Люба.

– Ой, не знаю! – растерянно сказала сестричка.

– Идем, научу! – Вера потянула подругу за рукав, и они скрылись за углом коридора.

Люба, помедлив, повернулась и пошла к выходу. «Вот и все! – думала горько. – Эта сестричка красивая, Вера ее научит, а он ей уже подмигивал. А я… Кому я нужна?»

Она спустилась по лестнице и вышла в сквер, разбитый у входа в госпиталь. Здесь села на лавочку и опустила голову. Ей следовало уйти и больше здесь не показываться, но она не могла. Он был совсем рядом, на расстоянии двух лестничных пролетов. Сильный, заботливый, нежный… Он носил ее на руках и называл «зайкой»…

Шум моторов и скрип тормозов привлек ее внимание. У входа в госпиталь остановилось несколько автомобилей. Из них выскочили и загомонили люди в штатском и в военной форме. Внезапно они притихли. К крыльцу подкатила черная «эмка». Из нее выбрался плечистый немолодой генерал.

«Федоренко! – узнала Люба. – Это к нему!»

К генералу подбежал врач в белом халате, наброшенном поверх военной формы, они поздоровались за руку и скрылись за дверью. Следом потянулись другие. Люба встала и пошла следом. Она не знала, почему делает это, ее повлекло, и она подчинилась желанию. В палату, однако, она не зашла. Остановилась у знакомого окна и стала ждать. Недолго. Дверь палаты распахнулась, из нее, весело переговариваясь, повалили журналисты и медики. Федоренко с ними не было. «Остался с ним!» – догадалась Люба и осталась на посту. Пробегавшие мимо медсестры косились на нее, но, разглядев васильковую тулью фуражки и малиновый околыш, испуганно притихали. Ожидание затянулось. Люба не знала, кого и зачем она ждет, она просто не могла уйти – вот так, шагнуть и скрыться, в то время как он здесь, совсем рядом, за этой крашенной коричневой краской дверью.

Погруженная в свои мысли, Люба едва не прозевала появление Федоренко. Генерал вышел в коридор, надевая фуражку. Люба шагнула навстречу.

– Вы? – Федоренко удивленно посмотрел на нее и понимающе кивнул. – Видите, я же говорил: надо верить и ждать!

– Как он? – жадно спросила Люба.

– Спрашивал о вас, – улыбнулся генерал.

– Правда?

Федоренко кивнул.

– Я… – Люба помедлила. – Я стесняюсь. Вот! – она подняла искалеченную руку. – С этой клешней…

– Как вас в НКВД взяли?! – покачал головой Федоренко. – Взрослая женщина, командир, а несете дичь. Какое это имеет значение?

Люба стояла в нерешительности.

– Да беги же! – рассердился генерал. – В самом деле! Или думаешь, я нанимался приветы вам носить?

Люба рванулась и влетела в палату. Олега она увидела сразу. Он полусидел, опираясь спиной на подушку, и смотрел в потолок. Лицо его было бледным, осунувшимся, но это был он, любимый, родной и самый дорогой ей человек. Живой!