– Приехали, господа, – остановил пролетку извозчик и обернулся. – До места не доехать, толпа там что-то вопит и требует, как бы опять их солдаты разгонять не стали…

– И часто такое происходит? – мрачно поинтересовался я, протягивая вознице пару мелких купюр.

– Пару раз на неделе, – хмыкнул тот. – Императрица-матушка никак не может характер показать! – Извозчик поморщился и головой покачал. – Чего с этими бездельниками заигрывать и посылать к ним переговорщиков, чтобы те ей требования глупые передавали?.. Ой, а вы сами-то не из революционеров будете? На вид больше на военных похожи, а вот ваше лицо мне и вовсе знакомо, но не могу вспомнить, где видел, – отсчитывая мне сдачу, проговорил словоохотливый возница.

– Себе оставь, – отмахнулся я от монет и вылез из пролетки.

Александр же (дурья башка!) решил над возницей подшутить и, выходя, громко шепнул:

– Братец, ну ты даешь, неужто не признал его высокопревосходительство хозяина Сибири?!

Возница с открытым ртом застыл и глаза выпучил, я же своему подручному кулак показал и сделал вид, что тростью хочу ударить. На ровном месте спалил наш визит в столицу, поганец. Но мой помощник беспечно рассмеялся. Конечно, рано или поздно все узнают, что наместник Урала в столицу заявился, а тот же Ларионов уже может быть в курсе дел и даже мог побеседовать с моими офицерами, что добирались на автомобиле и поезде.

Приближаюсь к скандирующей толпе, которая требует от министра промышленности выйти из резиденции, чтобы ему вручили перечень требований от трудящихся. Среди демонстрантов рабочего люда почти не наблюдаю. Опрятно одетые господа и дамы, у которых на пальцах мелькают украшения.

– Создадим для нашего работника условия как во всех цивилизованных странах! – орет среднего возраста мужик и потрясает тростью с серебряной рукоятью.

– Да!!! – вторит толпа и аплодирует.

– Молодцы, давно пора достучаться до правителей! – раздается рядом старческий голос.

Останавливаюсь и осматриваю с головы до ног деда, у которого пенсне золотое, в одной руке газета, в другой шляпа.

– Простите, уважаемый, а не подскажете мне, кто все эти люди? – задаю я деду вопрос.

– Те, кому не безразлична судьба России! – пафосно отвечает тот и пытается выпятить грудь.

– А сами-то рабочие где? – делаю вид, что озадачен.

– Работают, где же еще! Поймите, мы все тут за справедливость, а они, бестолочи, не понимают нашей заботы! – поясняет дед.

– И вы просто из солидарности сюда пришли? – прищурился я. – Гм, как-то это неправильно.

Дед что-то себе под нос буркнул и засеменил в сторону троих крепких парней, что стоят в отдалении и семечки лузгают. Не доходя до парней, которых по виду можно оценить как боевиков или силовую поддержку, дед что-то стал горячо им втолковывать и себе за спину показывать.

Стою, склонил голову к плечу и хищно улыбаюсь, предвкушая скорую драку. Вот один из парней в мою сторону дернулся, перед тем сунув руку в карман сюртука. Но сделав полшага, замер и заулыбался любезно, руку из кармана вытащил и ладони в стороны развел.

– Шестерка на побегушках, узнал-таки, падла, – зло выдохнул стоящий рядом Жало, который вмиг растерял учтивость Александра Анзоровича. – Верста, ну-ка подбежал ко мне!

– Уже иду, – заспешил к нам представитель воровского общества, явно находящийся на нижней ступени иерархии. – Уважаемому Жалу и его спутнику – здравствуйте, – шутливо склонился он перед нами в полупоклоне.

– Чего тут трешься? – Мой спутник свысока рыкнул на приблатненного.

– Смотрим за теми, кому денег раздали, чтобы положенное отстояли и не свалили, – пояснил Верста.

– И много дают? – поинтересовался я, мгновенно поняв суть демонстрации и почему тут такие люди собрались.

– От тридцати рубликов до полтинника, – спокойно ответил Верста.

– Хрена себе! – вырвалось у моего помощника, который мгновенно прикинул общую сумму, потраченную кем-то неизвестным.