Мозг тоже сформирован генами, а также эпигенетическими регуляторами, которые контролируют их экспрессию. Мы унаследовали генетическую информацию, которая устремляет влияние головного мозга на опыт «я», когда он управляет возникновением воплощенного энергоинформационного потока. Это воплощенный аспект разума. Из-за эволюционной истории мы предвзято сосредоточиваемся на негативном, обращаем внимание на то, что может нам повредить. Понятно, что для выживания это полезно, однако проявляется побочный эффект: склонность к депрессии и тревоге, беспокойству и отчаянию. Способность осознавать разум (майндсайт) необходима, чтобы подняться над этой естественной склонностью головного мозга. Теперь очевидно, что функционирование и структуру мозга получится изменить с помощью разума.

Другой унаследованной склонностью мозга оказывается сосредоточенность на отличиях между людьми внутри и вне группы. Многочисленные исследования показали, что мы — особенно в угрожающей ситуации — обычно с большей добротой заботимся о «своих» и враждебно относимся к представителям «внешней группы» (MacGregor, et al. 1998; Banaji and Greenwald, 2013; Choudhury, 2015). Несмотря на алло-родительство и выработанное в ходе эволюции врожденное стремление сотрудничать внутри группы, столкновение с другими, не похожими на нас, кого мозг объявил членами «внешней группы», может породить грубое, деструктивное поведение. Вместо доброты и сострадания мы отключаем эмпатию и иногда даже не считаем представителей внешней группы людьми. В результате отключаются нейрональные основания и восприятие майндсайта. К людям из «внешней группы» не применяются навыки видения разума, особенно при ощущении угрозы.

Это вызов. Мы родились в теле, которое миллионы лет эволюционировало в сторону построения иерархии, разграничения людей, семей и групп на своих и чужих. Однажды на ежегодной конференции по межличностной нейробиологии мы шли на ужин, и приматолог Стив Суоми рассказал, что когда в сообществе макак-резусов доминирующее семейство становится уязвимым, следующее семейство на иерархической лестнице пользуется возможностью и убивает всех членов первой семьи, чтобы добиться долгожданного альфа-статуса. Я спросил Стива, как долго существует этот вид — как давно такое поведение существовало в нашем прошлом. Оказалось, 25 миллионов лет.

На той же конференции психолог культуры Шелли Харрелл выразила ряд взглядов из области мультикультурной психологии, предположив: «Культура — это то, о чем каждый знает, что это знают все остальные». С ее точки зрения, аспекты нашей жизни, относящиеся к понятию культуры, включают опыт существования, убеждений, связи, принадлежности, поведения и становления. Это способ осветить разумосферу, которая формирует наши отношения в обществе. Культура — это фундаментальная грань того, кто мы есть (Baumeister, 2005). Многие слои идентичности формируют наш опыт внутри культуры. Как сказала Харрелл, перефразируя антрополога Клайда Клакхона и психолога Генри Мюррея (1948) о слоях напряжения индивидуального опыта в идентичности, «мы одновременно похожи на всех, на некоторых и ни на кого».

Но как учесть наши эволюционные склонности и к сотрудничеству, и к соперничеству? У нас есть собственная идентичность, поскольку мы уникальны и не похожи на других. У нас есть групповая идентичность, поскольку мы похожи на некоторых людей. И есть коллективная идентичность, поскольку мы такие же, как все остальные, включая не только человеческую семью, но и всех живых существ.

Чтобы достичь интеграции соперничества и сотрудничества, индивидуальной, групповой и коллективной идентичности, можно глубоко погрузиться в сопереживание. Как говорил на встрече клинический психолог Пол Гилберт, «сострадание — это смелость снизойти до реальности человеческого опыта». Такое погружение в реальность должно происходить и внутри, и между.