Однако в покое меня не оставили — часа через полтора после лекаря приперся братец. Похоже, он все-таки главнее, чем я, потому что, едва он появляется, все принимают позицию низкого старта, несмотря на мое присутствие. Так что величество все-таки круче высочества, и императорский трон мне не светит. Обыдна, понимаишь!

А потом появилась она. И ее появление было обставлено довольно эффектно. Сначала замерла сиделка… Как выяснилось уже вчера к вечеру, сиделка оказалась болтушкой. Сначала она помалкивала, только поглядывала на меня эдак испытующе, потом начала что-то бормотать, вроде как по делу, рассказывая, куда ездил доктор, и с кем советовался, и какие анализы повелел брать, а когда с моей стороны не последовало никакой негативной реакции, ее понесло. Ну есть такие люди, которым молчать — как нож острый. Так вот она была из таких. Нет, первое время тетка пыталась хотя бы демонстрировать приличия, то и дело спохватываясь и с раскаяньем в голосе заявляя: «Ой, что это я совсем вас заболтала!» — но я успокаивающе моргал, и она тут же продолжала. А я лежал и впитывал информацию — от цен на рынке, которые окрестные крестьяне задрали совсем уж бессовестно, «и когда это было, чтоб яйца по шашнадцать копеек за десяток шли?!», до того, что я, оказывается, морской офицер. Чин она, правда, не назвала, ну да еще не вечер. Мне сейчас любые сведения важны — в первую очередь обо мне самом…

Так вот, перед тем как появилась она, сиделка внезапно замолчала, прислушиваясь, а затем ее лицо посуровело, губы поджались — короче, вся мимика этой простой женщины продемонстрировала, что сейчас должен появиться некто, кого она очень сильно не одобряет, но воспрепятствовать ему не может. Я скосил глаза в сторону двери. И мои ожидания тут же оправдались. Дверь тихо распахнулась, и в проеме возникла тонкая женская фигура в длинном, до пола, платье, легком жакете, шляпке с вуалью и с кружевным зонтиком в руках. Она на несколько мгновений замерла, давая окружающим полюбоваться ее точеной фигуркой и осиной талией, а затем стремительно проскользнула в спальню, грациозно опустилась на мгновенно освобожденный сиделкой стул, отставила зонтик и, обеими руками, затянутыми в серые перчатки, подняв вуаль, устремила на меня взгляд прекрасных глаз, в настоящий момент наполненных слезами.

— Ах, Алексис, я примчалась, как только узнала! — с надрывом произнесла она и, протянув свои тонкие ручки, ухватила мою безвольно валявшуюся на одеяле ладонь. — Как вы, мой милый друг?

Я продолжал молча смотреть на нее, не зная, как реагировать. Кто это — жена, любовница, сестра? И какие у нас с ней отношения? Вот черт, ничего же не понятно… Да уж, поневоле стоит порадоваться, что парализован. А если бы нет? Мгновенно бы спалился!

— Я сделала вам больно! — с мукой сопереживания в голосе произнесла посетительница, отпуская мою руку. — Простите! Не могла удержаться, я так за вас переживаю!

Похоже, все-таки сестра, причем не родная — какая-нибудь кузина. Подруга детства, так сказать. Для жены или любовницы она вроде холодновата и как-то неестественна… Но следующая же фраза вдребезги разбила мои логические построения.

— Ах, как я жалею, что не осталась с вами на ночь! — горестно заломив руки, воскликнула дама. — О-о-о, если бы не этот мой приступ добропорядочности, заставивший меня в тот вечер вернуться к мужу, вы бы в то злополучное утро не поехали на эту злосчастную конную прогулку!

Кхм… интересно. Значит, она — моя любовница. Причем замужняя. И хрен поймешь, хорошо это или плохо. Во всяком случае, уже понятно, что от нее так или иначе следует избавиться, когда (и если) слегка очухаюсь. У столь приближенного «к телу» человека всегда имеются десятки интимных признаков или тайных ритуалов, либо каких-то понятных только двоим знаков, намеков, прозвищ, по отсутствию реакции на которые вычислить, что перед тобой кто угодно, но только не твой любовник, — раз плюнуть, несмотря на все внешнее сходство. Ладно, подумаем об этом позже…