Тень ночи - Дебора Харкнесс (2018)

Его фамилия была мне знакома. Я порылась в своем неупорядоченном мозгу историка. Я занималась историей алхимии, но алхимиком Чапмен не был, и во всех разделах, посвященных этой таинственной науке, его имя не значилось. Как и Марло, он занимался сочинением стихов и пьес, но я не могла вспомнить ни одного его произведения.

Завершив церемонию представления меня Джорджу, Мэтью согласился посидеть с гостями у очага. Мужчины говорили о политике. Джордж попытался вовлечь в разговор и меня, спросив о состоянии дорог и погоде. Я старалась произносить как можно меньше слов, внимательно наблюдая за жестами говорящих и тем, какие слова они употребляют. Все это должно было помочь мне сойти за женщину Елизаветинской эпохи. Джордж, польщенный моим вниманием, вознаградил меня пространным рассказом о своих последних литературных опытах. Кит, которому явно не нравилось находиться на вторых ролях, прервал словоизлияния Джорджа, предложив почитать вслух из «Доктора Фауста».

– Пусть репетиция в кругу друзей сценическое действо предварит, – заявил демон, и глаза его сверкнули.

– Не сейчас, Кит. Время уже перевалило за полночь, а Диана устала с дороги, – сказал Мэтью, поднимая меня на ноги.

Покидая комнату, я чувствовала на себе взгляд Кита. Он догадывался: мы что-то скрываем. Стоило мне включиться в разговор, он так и подпрыгивал, ловя речевые обороты, чуждые его эпохе. Когда Мэтью признался, что не помнит, где находится его лютня, демон сделался еще задумчивее.

Накануне нашего перемещения из Мэдисона Мэтью предупредил меня о необычайной восприимчивости Кита, хотя демоны и так отличаются восприимчивостью. Интересно, как скоро Марло догадается, что́ именно мы скрываем? Ответ на этот вопрос я получила через несколько часов.

Утром мы проснулись раньше других обитателей дома, и пока дом пробуждался, наполняясь звуками, мы с Мэтью разговаривали, нежась в теплой постели.

Поначалу Мэтью охотно отвечал на мои вопросы о Ките (оказалось, тот был сыном сапожника) и Джордже (к моему удивлению, Чапмен был немногим старше Марло). Но когда я перевела разговор в практическое русло и стала расспрашивать об управлении хозяйством и поведении женщин в Елизаветинскую эпоху, Мэтью быстро заскучал.

– А что ты скажешь по поводу моей одежды? – спросила я, вовлекая его в сферу моих первостепенных забот.

– Сомневаюсь, что замужние женщины спят в таких нарядах, – сказал Мэтью и потянулся к моей полотняной ночной рубашке, больше напоминающей платье.

Он развязал тесемки кружевного воротника и собирался поцеловать меня пониже уха, дабы я приняла его точку зрения. Но в этот момент кто-то одним рывком раздвинул занавески балдахина. В глаза брызнул яркий солнечный свет, заставив меня сощуриться.

– Что скажешь? – спросил Марло.

У него за спиной, глядя через плечо, стоял смуглый демон, напоминавший юркого лепрекона. Худощавый, с острым подбородком. Темно-рыжая бородка клинышком делала подбородок еще острее. Судя по волосам демона, они неделями не встречались с гребнем. Я схватилась за воротник рубашки, прекрасно сознавая, насколько она прозрачна. Под ней не было ничего.

– Кит, ты видел рисунки господина Уайта, сделанные в Роаноке. Эта ведьма совсем не похожа на туземцев Виргинии, – ответил незнакомый демон.

Он был явно разочарован моим видом и потому не сразу заметил Мэтью, сердито глядящего на него.

– О! Доброе утро, Мэтью. Ты позволишь мне воспользоваться твоим пропорциональным циркулем? Клятвенно обещаю, что больше не потащу его на реку.

Мэтью уткнулся лбом в мое плечо и со стоном закрыл глаза.

– Должно быть, она явилась к нам из Нового Света или из Африки, – настаивал Марло, по-прежнему отказываясь называть меня по имени. – Нет, не из Честера она. Не из Шотландии, Ирландии, Уэльса, Франции или Империи. Не верю, что она голландка и уж тем более испанка.