Крылья - Кристина Старк (2016)

– Ковалевская! Что у нас тут?! Неужели что-то более важное, чем ковалентные связи? Так-так… – химичка развернула отобранную у Иды записку и громко откашлялась. – Я тоже не могу перестать думать о тебе. Постоянно прокручиваю в голове нашу последнюю встречу…

– О не-ет, – Ида прижала ладони к пылающим щекам. – Пожалуйста-а…

Ни один вменяемый человек не смог бы намеренно обидеть Иду: маленькая, хрупкая девушка с лицом фарфоровой куколки. Да легче пнуть котенка, чем обидеть Иду. Но у химички кислотные пары давно выжгли зону умиления в мозгу.

– Не представляешь, как мне хочется… – продолжала химичка.

Я обернулась и встретилась глазами с сидящей позади Алькой. Она тоже была в бешенстве. Коротко стриженные каштановые волосы торчат во все стороны, как наэлектризованные, глаза опасно сузились, карандаш в руке вот-вот сломается. Она тоже не любила, когда пинают котят. Более того, сама могла отпинать кого угодно.

– …сбежать с этой гребаной химии (ай-яй-яй, Ковалевская!) тесте с тобой и целоваться, пока…

– Ну хватит! – вскочила я и – в следующее мгновение рухнула на парту.

Таких быстрых «перемещений» у меня еще не было. Я качнулась на каблуках старомодных туфель, опустила руку с запиской и протянула ее обратно Иде. Находиться в теле химички было все равно что сидеть в бабушкином платяном шкафу: запах лаванды, средства от моли и старых кожаных ремней.

– Сама не знаю, что со мной, – скрипучим голосом сказала я. – Прости меня, Ида. Иногда мы, взрослые, ведем себя как придурки. Конечно, я бы хотела, чтобы мои уроки химии не были такими нудными, но, боюсь, у меня нет таланта рассказывать интересно о неинтересных вещах. Зато я умею лезть в чужую личную жизнь!

Класс застыл от удивления, а потом лег от смеха. Мне удалось одним махом спасти от насмешек Иду и химичку – от коллективной ненависти. И никто даже не заметил, что голова Лики Вернер остаток урока лежала, посапывая, на парте.

Потом было происшествие на уроке физкультуры. Я так больно подвернула ногу, что в глазах потемнело. А когда темнота рассеялась, обнаружила, что сижу в мускулистом теле одноклассника Витьки Чижова, а пожелтевший от страха физрук пытается привести мое тело в чувство.

– Смотри, Вернер хлопнулась в обморок от боли, – ткнул меня в бок долговязый Гренкин и расплылся в идиотической улыбке. – Круто, да?

– Да пошел ты, – так мрачно прогрохотала я Витькиным басом, что Гренкина тут же как ветром сдуло.

Потом меня разочек «вытряхнуло» на биологии («Лика, голодные диеты – это очень, очень плохо для обмена веществ и вообще для организма!»), на уроке информатики («Откройте окно! Да не на компьютере! Настоящее окно! Вернер снова плохо…»), на уроке физики. («Ковалевская, сбегайте за медсестрой! А вы придержите Лику, чтобы не упала с парты. Все остальные тем временем решают такую задачу: Ковалевская бежит к медсестре по круглому коридору со скоростью двенадцать километров в час. Тело Ковалевской испытывает направленное к центру окружности постоянное центростремительное ускорение…»)

Вот тогда-то до меня наконец начало доходить, что пора бы успокоиться и взяться за дело с другого конца.

* * *

Я начала налегать на витамины «для мозга» и решила заняться укреплением нервной системы: побольше спать, поменьше психовать, гулять побольше, зубрить поменьше. Надеялась, что в мозгу вырастут те самые недостающие связи, которые помогут мне держать мое сознание внутри тела, как у всех нормальных людей. И по мере сил пыталась вывести закономерности, понять, почему меня выбрасывает, на какое время, на какое расстояние от родного тела… Люди с хроническими болезнями, как правило, знают о своих болячках все. То же самое предстояло сделать и мне. Я завела блокнотик, в котором старательно описывала каждый свой «прыжок», включая все, что ему предшествовало. Я решила разобраться раз и навсегда, что же служит спусковым крючком и как всему этому противостоять.

И однажды наконец разобралась.