Аконит - Даша Пар

От её ударов саднило всё тело, а во рту сладко и солено от крови, но я всё ещё жива. Вцепилась ей в шею, пытаясь задушить, завертелась, пытаясь сбросить, подмять под себя, а она, хищно улыбнувшись, вновь схватила за голову и принялась бить о пол:

— Не сопротивляйся! — хрипло закричала она, а затем с лёгкостью убрала мои руки от своей шеи, когда поняла, что слабею.

Я почти ничего не видела перед собой — от острой невыносимой затылочной боли словно ослепла, всё вокруг погружалось во тьму — видела только её, молодую красивую девушку с ангельской внешностью и рабской душой. Неон в её глазах сиял особенно ярко, когда она достала из небольшого нагрудного кармашка инсулиновый шприц. Я знаю, на этот раз в нём не снотворное.

Из последних сил пытаюсь сбросить её, пытаюсь сопротивляться, молю не делать этого, но она обрывает жалкие потуги, убирает волосы с шеи, раскрывая её, чтобы лучше были видны вены, а затем делает укол.

Мгновение вновь рождается в абсолютной тишине. Она лучезарно смотрит на меня, неотрывно, с такой невыносимой радостью, когда в груди расцветает красный цветок и её, не прозревшую, отбрасывает назад.

Надо мной возвышается злая Эльза. Она что-то говорит, а затем вновь стреляет в девушку. Слышу своё имя, но не понимаю, что женщина говорит. Лёд медленно распространяется по телу, заволакивая голубой дымкой и я вновь слышу, как сталкиваются айсберги, с каким шумом откалываются льдины, как поют океаны, закованные в ледяные оковы на краю света, где яркий голубой смешивается с угольно-чёрным и белым. Мне кажется, что изо рта выходит пар, что мир вокруг покрывается инеем, что кроме льда нет ничего.

Последнее, что вижу, перед тем как лёд сменяется огненным вихрем, — Эльза с трудом подхватывает меня на руки. А затем пришла агония.

***

— Лена, Инга, ну-ка быстро за стол! И не забудьте помыть руки!

— Сейчас! — кричу, продолжая рыться в вещах.

Куда он запропастился? Я всегда кладу дневник в одно и то же место! Третий раз перерываю полки, но ничего нет, его забрали!

— Не это ищешь? — голос за спиной донельзя зловредный, а хозяйка под стать.

Улыбается ехидно, листая блокнот с гордой надписью: «Дневник Елены», окружённой плеядой разноцветных сердечек. Инга подмигивает, а затем зачитывает:

— Дорогой дневник! Сегодня опять столкнулась с ним в коридоре, он извинился и помог поднять учебники. Кажется, я всё-таки влю…

— Отдай! — кричу испуганно, подлетая к сестре и пытаясь вырвать дневник из рук.

Она с лёгкостью изворачивается, смеётся, а потом говорит:

— Вот это страсти по Колесникову! Я завтра всем в классе расскажу! Ну ты посмотри на себя, уро…

— Инга!

Мы с сестрой замираем на месте от грозного окрика отца, появившегося в дверях нашей комнаты.

— Как смеешь так разговаривать с сестрой?!

У девушки не нашлось ответа и она молчит. И также молча позволяет вытащить из рук дневник.

— Она мне не сестра! — неожиданно закричала Инга, когда он неодобрительно покачал головой. — Папа, ну ты посмотри на неё! Она же уродина, её все ненавидят! А ещё по ночам она постоянно орёт и стонет жутко! Я не…

— Молчать! — прикрикнул он, а я заплакала.

Мне всего десять лет, Инга на год младше, раньше она никогда так себя не вела — никогда не обзывалась, не дразнилась, как другие. Мне больно и обидно. А ещё больно от того, что папа бьёт её по попе, а мама в наказание лишила Ингу обеда и ужина.

Я принесла хлеб с маслом и солью, когда родители ушли на вечернюю дойку. Инга до крошек всё съела, а потом заплакала.

Мы сидим, обнявшись, и она, роняя крупные слёзы, шепчет, извиняясь за нехорошие слова и обещая, что больше так не будет:

— Мы одна семья! — громким шёпотом говорит она, а затем отодвигается и смотрит с улыбкой. — Ведь правда? — её глаза загораются неоновым светом.

— Ведь правда, Лен?..

Всё теряется в голубой дымке.

***