- Эх, Борисыч – Борисыч, - с тоской протянул Мишка. – Загрызут его в губкоме, как пить дать. Заварилась каша, етит твою через кочерыжку!

Я задумался. Не уверен, что в губкоме сволочь сидит и сволочью погоняет. Наоборот, скорее всего – в подавляющем большинстве нормальные мужики, что прошли и огонь и воду, а медные трубы им и нахрен ни сдались.

Так что вряд ли визит туда закончится катастрофой. Скорее всего, поставят на вид, стукнут кулаком по столу, обматерят, но отбирать партбилет и выгонять с должности… Это уже перебор, право слово. Или я чего-то не догоняю и у Смушко в губкоме куча врагов?

Ладно, хрен с ними – политическими раскладами в губернии. Чем я могу реально помочь шефу (разумеется, называть Смушко шефом в присутствии остальных ребят из губрозыска не стану)? Только тем, что привык делать уже много десятилетий: ловить преступников.

А кто у нас по губернии проходит по категории злодей века? Ответ на поверхности – Левашов.

Если удастся разгромить его банду, а в идеале ещё и взять самого главаря – любые претензии к уголовному розыску разобьются как волны об утёс.

Как всё-таки плохо, что память настоящего Быстрова для меня всё равно, что пресловутый чёрный ящик – никакой подсказки. Приходится терять драгоценное время, самому узнавать мелкие детали и подробности, а ведь благодаря им порой удаётся выложить нужную мозаику.

Поднимать дела на Левашова было некогда, но рядом со мной сидели Гибер и Мишка, которые уже давно имели зуб на этого бандита и знали о нём больше других.

Тревожных звонков и вызовов на выезд не было, я предложил попить чаю, пусть и с добавлением сухой морковки: ещё немного, и я войду во вкус этого непритязательного напитка.

И Гибера нашёлся мешочек с сухарями, знавшими ещё времена Первой мировой, но размоченные в крутом кипятке, с голодухи шли не хуже изысканного пирожного.

Ничто так не объединяет людей в один коллектив, как совместный приём пищи. Тим-билдинг выходит что надо, без всяких, прости господи, коучей.

Я исподволь перевёл разговор на Левашова и узнал одну немаловажную для себя деталь.

- Разве ты не знал, что Левашов плотно сидел на марафете? – удивлённо спросил Гибер, вылавливая из кружки сухарики. – Его же из-за этого и попёрли из ЧК. Он под кокаином привязался ни за что ни про что к какому-то деревенскому мужику и чуть не пристрелил – хорошо, свои же помешали.

- А сейчас он как – продолжает наркоманить? – спросил я.

Оперская чуйка говорила, что от ответа на этот вопрос зависит многое. И слова Гибера меня не разочаровали.

- Ещё хуже стало – говорят, ноздри у него теперь красные как революционное знамя, хотя в душе он прогнившая зелёная сволочь, - сказал бригадир.

Значит, Левашов – наркоман, и, несмотря на репутацию вечно ускользающего из рук уголовного розыска Робин Гуда, склонен порой к необдуманным действиям. Тогда это укладывается в общую схему с отправленными к нам лже-чекистами во главе с Трубкой. Тут явно не только бандитский кураж, но ещё и частично поехавшая на почве наркоты крыша.

Уж больно высокий и неоправданный риск даже для удачливого грабителя.

Разумеется, до неадеквата ему ещё далеко, иначе бы банда постепенно рассосалась. Остались бы только отморозки. Ну и поддержки на селе ему было бы не видать, а пока что, как говорят тот же Гибер и Мишка, несознательных в деревенской местности, которые поддерживают Левашова, хватает.

Я не психолог и уж тем более, не психиатр, но с подобным типом людей встречался. Череда успехов кружит им головы, они безудержно верят в свою фортуну, считают, что им всё по плечу, любят доказать собственное превосходство. И ещё они легко клюют на то, что в их глазах имеет максимальную ценность.

А что самое главное для наркомана?

- Товарищ Гибер, - спросил я, - а что – много опиума у Минца конфисковали?

- Мне даже цифры называть страшно, - усмехнулся бригадир. – Скажут, что врут.