Моя дорогая жена - Саманта Даунинг (2020)

И вот сейчас я смотрю по телевизору на этот мотель с воздуха и пытаюсь себе представить: Миллисент объезжает его, паркуется, выходит из машины, открывает багажник и… волочет Линдси по земле.

«Неужели она настолько сильна, что смогла это сделать?» – закрадывается ко мне в голову сомнение. Линдси занималась спортом и была довольно мускулистой. Возможно, Миллисент перевезла ее на чем-нибудь с колесами. На тележке, к примеру. Моя жена достаточно находчива, чтобы придумать выход из любой затруднительной ситуации.

Репортер молодой и очень старается. Он говорит так, словно каждое слово имеет значение. Он рассказывает, что Линдси была завернута в полиэтилен, засунута в шкаф и накрыта одеялом. Подростки нашли ее только потому, что играли в пьяные прятки. Я не знаю, как долго Линдси пролежала в шкафу, но репортер говорит, что ее тело удалось идентифицировать только по записям зубной формулы. Результаты ДНК-тестов пока не готовы, а отпечатки пальцев полиция использовать не могла, потому что пальцы у Линдси были отпилены.

Я стараюсь не представлять себе, как Миллисент это сделала, и что она вообще такое сделала, но эта сцена назойливее прочих бередит мое воображение.

Я то и дело воображаю себе улыбчивое лицо Линдси, ее белые зубы; то, как моя жена отпиливает ей кончики пальцев, как тащит ее тело в номер мотеля и запихивает его в шкаф. Все эти образы мелькают перед моими глазами не только днем, но и вечером, когда я пытаюсь заснуть. А Миллисент выглядит как ни в чем не бывало. Она держится совершенно естественно и когда приходит домой с работы, и когда готовит на скорую руку салат, и когда снимает макияж, и когда работает за компьютером перед тем, как улечься в постель. Если жена и слушала новости, то виду не показывает. И я в который раз собираюсь ее спросить: почему и как Линдси оказалась в мотеле?

Но не спрашиваю. Потому что могу думать только об одном: почему я должен ее спрашивать об этом, почему она сама мне не рассказала.

На следующий день она звонит мне ближе к вечеру, и эти вопросы едва не слетают с моих губ. Более того, у меня на языке вертится новый вопрос: есть ли еще что-то такое, чего я не знаю?

– Ты помнишь, что мы ужинаем сегодня с Престонами? – напоминает мне Миллисент.

– Помню, – отвечаю я.

Хотя на самом деле забыл. Миллисент это знает и сообщает мне название ресторана, не дожидаясь, пока я его спрошу.

– В семь часов, – говорит она.

– Я буду ждать тебя там.

* * *

Энди и Триста Престоны купили свой дом у Миллисент. Энди старше меня на несколько лет, но я знаю его сызмальства. Он вырос в Хидден-Оуксе, мы ходили в одни школы, и наши родители общались друг с другом. Теперь Энди работает на фирме по разработке и распространению программного обеспечения и загребает достаточно бабок для того, чтобы хоть каждый день брать у меня уроки тенниса. Но он этого не делает – предпочитает отращивать брюхо.

А вот его жена берет уроки тенниса. Триста тоже выросла в здешних краях, но она не из Оукса, а из другой части Вудвью. Мы встречаемся с ней дважды в неделю, а большую часть своего времени она проводит за работой в художественной галерее. Вместе Престоны зарабатывают вдвое больше нас с Миллисент.

Жена отлично осведомлена о доходах своих клиентов; у большинства из них он выше нашего. И должен признаться, меня это тяготит больше, чем Миллисент. Жена полагает – это потому, что ее заработок больше моего. Но тут она ошибается. Это потому, что Энди зарабатывает больше меня. Только я не говорю об этом жене. Она не из Оукса и не понимает, каково это – вырасти здесь и здесь же остаться.

Мы ужинаем в первоклассном ресторане, где все едят салат, курицу или форель и пьют красное вино. Энди и Триста опустошают целую бутылку. Миллисент не пьет и терпеть не может, когда выпивает ее муж. В ее присутствии я не пью.