Грэм останавливает внедорожник под нависающими ветвями огромного дерева. Капли, падающие с ветвей, крупнее и тяжелее, чем дождевые, их падение похоже на резкие удары молотка. Я ясно слышу их, когда Грэм заглушает двигатель, ставит машину на ручной тормоз и поворачивается ко мне. Я снова нажимаю кнопку рации, но он забирает аппарат у меня из рук, выключает его и ставит в углубление консоли между креслами.

– Бесполезно, – говорит он. – Как я и сказал, сигнал поймать трудно.

Голос его звучит весело, и я понимаю, что не ошиблась. Я не ошибалась.

Ни насчет крови. Ни насчет его действий.

Я не ошиблась насчет Лэнсела Грэма.

Я говорила не с поисковой командой Нортонского полицейского управления.

– Мы здесь одни, Джина, – произносит он. Это звучит почти непристойно. Мне хочется кричать. Мне хочется ударить его по яйцам, но он готов к этому, я точно вижу, что он готов, а я – нет.

– Меня зовут не Джина, а Гвен, – отвечаю я. – В какую сторону пошел Сэм? Я видела у Престона карту; он выбрал северо-восточное направление?

Я дергаю за ручку двери, но та не открывается, как я и боялась. Бесполезно. Что-то умирает внутри меня – последняя надежда на побег. Теперь у меня нет выбора. Только сражаться. А я напугана до потери разума, одинока, невооружена, а против меня – сильный вооруженный мужчина.

Я не могу проиграть. Ни на миг.

– Тебе не нужно этого делать, – говорит Грэм. – Ты просто заблудишься, возможно, свалишься с откоса и сломаешь шею… О, точно. Я позвоню непосредственно Сэму. Может быть, смогу дозвониться…

Он все еще играет в эту игру.

А я – нет.

Хватаю рацию и бью его в висок со всей силой, какую могу вложить в удар в такой тесноте. Слышу крик, невообразимо громкий в ограниченном пространстве салона машины. Первый удар раздирает кожу на его виске, и Лэнсел Грэм кричит и отмахивается, а я ударяю его снова и снова, теряя всякий контроль, теряя все, кроме чистой, великолепной ярости, которая пробуждает во мне жажду уничтожить его. Пластиковый корпус раскалывается, большой осколок втыкается ему в щеку. Грэм шатается, оглушенный. Я резко наклоняюсь и дергаю рычажок автоматического контроля дверей, сбоку от него, и слышу громкий щелчок – замки открыты. Отшатнувшись, впечатываю кулак в яйца Грэму и вижу, как он замирает от боли, пронзившей все тело. На мгновение встречается со мной взглядом, а потом я кидаюсь прочь, не успев даже услышать его вопль.

Хватаю свой рюкзак с заднего сиденья.

Распахиваю свою дверцу и выкатываюсь наружу, крепко прижимая к себе куртку и рюкзак. Его рука хватает длинный подол куртки и дергает, холодная грязь под моими ногами чавкает и скользит, я теряю равновесие, и паника пронзает меня острыми иглами. Я не могу позволить ему добраться до меня. Выпускаю пуховик, выпрямляюсь, ухватившись за дверцу, и бегу прочь со всей быстротой, на какую способна.

Потому что на этот раз я действительно чувствую затылком дыхание монстра.

13

Едва я оказываюсь на открытом месте, как дождь обрушивается на меня, словно тысячи холодных ножей, пронзающих меня насквозь, но я не замедляю бег. Я тяжело дышу, ужас почти ослепляет меня, но я отбрасываю его прочь. Я должна думать.

Я поранила Грэма, но не остановила его. Я не знаю, какое оружие есть при нем – дробовик, возможно, пистолет и, несомненно, нож, быть может, не один. У меня есть лишь «ЗИГ-Зауэр» и жалкие остатки патронов, купленных в тире. Я понимаю, что, лишившись куртки, оказалась в смертельной опасности. Холодный фронт понизил температуру воздуха до десяти или даже пяти градусов по Цельсию, прибавим к этому влажность… я уже чувствую, как холод добирается до моего тела сквозь жар, порожденный страхом и яростью. От дождя земля размокла и сделалась скользкой, а я не знаю эти леса. Я не местная. У меня нет военной подготовки, как у Сэма или Хавьера. За меня некому молиться.

Но мне на это глубоко плевать. Я не проиграю.