Мёртвое озеро - Рэйчел Кейн (2018)

– Нет. Потому что через две секунды после того, как ты заведешь страничку, на ней будет полным-полно селфи. А местоположение определяется автоматически.

Самое сложное в наши дни, когда все, особенно подростки, одержимы фотографированием, – это пытаться помешать снимкам детей просочиться в Интернет. Нас высматривает множество глаз, и эти глаза никогда не закрываются. Они даже не моргают.

– Боже, от тебя один сплошной геморрой, – бормочет Ланни, наклоняясь, чтобы смотреть через окно на озеро. – И, конечно же, из-за твоей паранойи нам придется жить в этой жопе мира. Если только ты снова не планируешь собрать вещички и перевезти нас в еще бо́льшую глухомань.

Я пропускаю мимо ушей слова о паранойе, потому что они совершенно правдивы.

– А тебе не кажется, что в этой жопе мира очень красиво?

Ланни ничего не отвечает. По крайней мере она не придумала никакого язвительного ответа, и это маленькая победа. Я рада любой победе, которую мне удается одержать – хотя бы здесь и сейчас.

Я выруливаю на посыпанную гравием дорогу, и «Джип» тряско заползает наверх, к нашему дому. Ланни выскакивает с пассажирского места едва ли не прежде, чем я успеваю поставить машину на стояночный тормоз.

– Сигнализация включена! – кричу я ей вслед.

– Пфы! Она всегда включена!

Ланни уже в доме, и я слышу, как она набивает на панели шестизначный код. Внутренняя дверь хлопает еще до того, как раздается сигнал «всё в порядке», но Ланни никогда не ошибается, вводя код. Коннор иногда сбивается, потому что он невнимателен – постоянно думает о чем-то другом. Забавно, как за четыре года мои дети словно поменялись местами. Теперь у Коннора богатая внутренняя жизнь, он все время что-то читает, отгородившись от внешнего мира, а Ланни постоянно живет шипами наружу, нарываясь на неприятности.

– Сегодня на тебе стирка, – напоминаю я, входя в дом следом за Ланни, которая, конечно, уже демонстративно захлопывает за собой дверь своей комнаты. – И нам рано или поздно придется поговорить об этом. Ты это знаешь.

Мрачное молчание за дверью свидетельствует о несогласии. Ну и пусть. Я никогда не отступаю, если речь идет о важных вещах. И Ланни знает это лучше, чем кто бы то ни было.

Снова включаю сигнализацию, потом улучаю пару минут, чтобы разложить все свои вещи на места. Я люблю, чтобы все было в порядке, дабы в случае чего мне не пришлось тратить зря ни секунды. Иногда я выключаю свет и провожу что-то вроде учений. «В прихожей пожар. Каким путем вы будете спасаться? Где ваше оружие?» Я знаю, что это нездоровая одержимость. Но это чертовски практично.

Мысленно я повторяю, что буду делать, если кто-то вломится через дверь гаража. Схватить нож с подставки. Броситься вперед, чтобы перехватить его у дверей. Удар, удар, удар. Когда он упадет, подрезать ему сухожилия на лодыжках. Готово.

В таких моих мысленных «репетициях» за нами всегда приходит Мэл – он выглядит точно так же, как на суде, одетый в темно-серый костюм, который купил для него адвокат, с шелковым синим галстуком и носовым платком в кармане – под цвет его синих глаз. Он похож на обычного, хорошо одетого человека, и это идеальная маскировка.

Меня не было в зале во время судебных заседаний, но все сообщали, что он выглядел как совершенно невиновный человек. В то время я сидела в камере, ожидая собственного судебного разбирательства. Но фотограф поймал Мэла точно в нужный момент, когда тот повернулся и посмотрел на зрителей – на семьи жертв. Вид у него был точно такой же, но взгляд стал невыразительным и бездушным, и при виде этой фотографии у меня возникло зловещее ощущение, будто в этом человеческом теле обитает что-то холодное, чуждое и сейчас оно выглянуло наружу. Существо, которое почувствовало, что больше не нужно скрываться.

Когда я воображаю, как Мэл приходит за нами, именно это существо смотрит из его глаз.