Лучшие враги - Марина Ефиминюк (2020)

Я честно представляла, что вокруг таверны собралась целая толпа негодующих, но народ или замучился мокнуть под мелким дождем и разошелся по домам, или просто махнул рукой и нашел другое заведение. Страдал только тавернщик, который с мэрским секретарем явно водил близкую дружбу. Стоя на грязной колоде, он жалобно заглядывал в окно и боялся войти в собственную таверну.

Не размениваясь на разговоры, я поднялась по ступенькам, вошла в двери и остановилась на пороге. Калеб и Холт, кричаще несоразмерные дешевой обстановке, сидели в самом центре за столом. В воздухе висела бочка с вином. Между ними стояли какие-то заветренные закуски.

— Сколько ты ее знаешь? Неделю? — говорил на чистом сартарском языке Холт, обращаясь к Калебу. — Что ты знаешь о темных чародейках? Что сделает девушка, когда захочет порыдать? Поплачет в платочек и при зрителях. Что сделает Эннари? Схватит флакон и начнет собирать слезы. Потому что слезы невинной темной чародейки невозможно достать ни за какие деньги.

Со стороны звучало паршиво, но именно так я и поступила.

— Невинной? — повернулся к собутыльнику Калеб. И он говорил на языке своего нового лучшего друга. Чисто, без акцента, словно сам прискакал меня навестить из Деймрана.

— А что тебя удивляет? — фыркнул Холт. — Однажды она сказала, что кровь невинной девицы найти так же сложно, как слезы ведьмы. И я был вынужден принять тот факт, что бесполезно ее соблазнять…

Ничего себе поворот! Я-то искренне верила, что дружба между мужчиной и женщиной действительно возможно, а Холт Реграм, по возможности не пропускающий ни одной юбки, просто уважал мои весьма и весьма гибкие принципы.

Похоже, пора закрывать этот клуб женихов Эннари Истван и отправлять участников по домам. В смысле, домой. Конечно, в идеале сгрузить белобрысого в здание магического вокзала, но в столь плачевном состоянии его откажутся перемещать.

Стуча каблуками, я приблизилась к страдающим выпивохам, встала в торце стола и скрестила руки на груди. Вблизи было ясно, что они захмелели сильнее, чем могло показаться со стороны.

— Эй, лучшие друзья!

— Смотри-ка, пришла моя красивая невеста, — улыбнулся Калеб, напрочь забыв, что он вообще-то сартарец и как бы может говорить на родном языке. — Обнимемся?

— На погребальную урну напрашиваешься? — намекнула я, что несколько недовольна ролью няньки для двух взрослых мужиков.

— Как ты здесь очутилась? — как будто удивился Холт на сартарском и с аппетитом глотнул сладкое вино, словно угощался любимым игристым по семнадцать монет за фужер.

— Порталом. Мне больше интересно, как вы здесь очутились, учитывая, что один ненавидит простецкую еду, а второй терпеть не может дешевое вино? — рыкнула я. — Поднимайтесь! Мы немедленно возвращаемся в замок!

— Но мы ещё не допили! — возмутились собутыльник в два голоса.

Я выразительно ткнула указательным пальцем в деревянный бок бочонка, висящего практически над левым плечом.

— Только не в уксус! — жалобно простонал Холт, но было поздно вино скисло. В кружках тоже.

— Конец вечеринке, господа чародеи, — прокомментировала я. — Не забудьте заплатить хозяину, иначе завтра в замок придет кругленький счет. Парнас забудет, что он пресветлых, и нас всех проклянет.

— Гостей нельзя проклинать! — возмутился Холт. — Это противоречит принципу гостеприимства.

— А это и есть знаменитое Истванское гостеприимство, мой друг, — хмыкнул со своего места Калеб.

Когда мы вывалились из дверей, хозяин таверны на радостях схватился за сердце и действительно едва не лег с приступом. Рыночную площадь, слабо озаренную едва живыми уличными фонарями, начала обступать темнота. Видимо, он не чаял сегодня спать в тепле и уюте. В чувство его привела новость, что дебош полностью оплачен и даже переплачен на две монеты за три сломанных стула, которые жалобно подпирали стеночку.