Ангелы не умирают - Екатерина Оленева (2017)

— Как всегда, слушая тебя я задаюсь вопросом: ты сумасшедшая или просто хорошо прикидываешься?

Лицо Синтии приняло незнакомое мне выражение глубокой задумчивости:

— После всего того, что мне пришлось пережить, братец, не мудрено сойти с ума. Иногда мне кажется, что всё, что я вижу — это тяжёлый, затянувшийся бред.

— Тогда можешь бредить вслух. Я охотно тебя послушаю. Из твоих уст, сестрёнка, любой вздор звучит для меня музыкой.

— Не в этот раз, братец. Но тебе придётся выслушать. И поверить. Потому что, во-первых, это будет правда. А, во-вторых, ты ведь здесь? А это лучшее доказательство тому, что, какой бы не выглядела бредовой история, что ты сейчас выслушаешь, это правда.

— Хорошо, валяй. Вещая свою правду. Только скажи, в этом доме есть ещё вино? Я был бы не прочь промочить горло.

Синтия, поднявшись с лёгкой непринуждённой кошачьей грацией, прошлась по комнате до серванта, мелькая босыми ногами с маленькими, как конфетки, пальчиками и вернулась с двумя бокалами и бутылкой вина, красного, как кровь.

— Открывай, — протянула она бутылку мне.

— За встречу через сотню лет? — поднял я тост.

— Прошло на четверть века больше, — пожала она плечами, макая коралловые губки в бордовое вино.

Я последовал её примеру, не отрывая взгляда от её прелестного личика:

— Ты обещала мне историю, сестрёнка.

— Обещала. Ну так слушай.

Не знаю, что я надеялся услышать, но явно не то, что сказала Синтия.

— Ты знаешь легенду о том, что Элленджайты прокляты.

— Это не легенда, — поиграл я бокалом, наблюдая, как качается красное вино, которое в тени кажется чёрным. — Это прямая констатация факта. Никакой мистики — люди просто немного наблюдательнее, чем нам кажется.

— Проклятыми называли детей падших ангелов. Нефелимов.

Я крепче сжал челюсть, стараясь удержать крепкое словцо. Драгоценная сестрёнка на многое смотрела сквозь пальцы и не гнушалась спать с братьями, но она терпеть не могла сквернословий. Вот такая причуда.

А ещё она слишком увлекалась мистикой. Это у неё другая причуда, почти с детства.

— Нефелимов? — переспросил я. — Ты это серьёзно?

— Помолчи, Альберт. Мы же вроде как договорились, что ты примешь на веру мои слова?!

На самом деле мы не договаривались — на самом деле говорила только она, а я просто промолчал.

— И что там не так с этими нефелимыми?

— Всё. Судя по тому, что творилось в нашей семейке. Ну да речь не об этом. Мы не просто потомки падших ангелов — мы потомки Люцифера.

Я человек не трусливый. Честно. Я мало чего боюсь по жизни.

Но мне стало страшно. Синтия говорила так спокойно и уверенно, что у меня не осталось сомнений — она сумасшедшая. Моя любимая сестра не в себе.

— Люцифер — наш пра-пра-пра-пра дедушка? Ну, допустим, и что дальше?

— После того, как ты умер, я вызвала его. И заключила сделку. Люцифер наделил меня силой, что не принадлежит и не может принадлежать никому из смертных — даром воскрешения. Я могу призывать души из-за смертельных чертогов.

Повисла пауза.

За стеной завывала буря, била плетью, скрученной из снега и ветра, хлёстко, жёстко, будто надеясь развалить этот дом по кирпичику. Даже окна вздрагивали под напором норд-оста.

— Ты всерьёз веришь в то, о чём сейчас говоришь? — тихо, будто боясь спугнуть её, задал вопрос я. — И что потребовал Люцифер в обмен на такую услугу?

— Ничего, — её голос звучал отрешённо.

Синтия с детства придумывала небылицы. В которых она была королевой. С самой высокой короной.

Но чтобы объявить себя святым Лазарем?

— Святой Лазарь по сравнению со мной младенец. Он воскрешал того, кто умер три дня назад. А от тебя же остался один остов. Видел бы ты… хотя нет, лучше не надо. До сих пор без содрогания не могу вспоминать…но лучше по порядку.