— Да, Бертиль, пожалуй, ты прав. Надо тщательно осмотреть участок… кто лучше тебя осмотрит? С твоим-то опытом… А мы с Паулой пойдем и взглянем, что делается в доме.

— Вот именно… Думаю, так будет разумнее. — Мельберг покачался на каблуках и направился к воротам.

— Ну что? Пошли?

Паула молча кивнула.

— Только осторожно, — предупредил Мартин, открывая дверь, — важно не погубить следы, если окажется, что это убийство. Только поверхностный осмотр, дальше — дело криминалистов.

— Я пять лет проработала в отделе насильственных преступлений в Стокгольме, — спокойно сказала Паула, — так что мне известно, как вести себя на месте преступления.

— Извини. — Мартин смутился. — Я знаю. Что это я, в самом деле…

В доме стояла полная, жутковатая тишина. Ни звука, кроме эха их шагов по каменному полу холла. Интересно, подумал Мартин, если бы мы не знали, что в доме труп? Ну, тихо и тихо… ничего жуткого.

— Вон там, — почему-то прошептал он, хотя никаких причин таиться не было.

Паула шла за ним следом. Мартин открыл дверь. Вонь, которую они почувствовали, едва вошли в дом, стала заметно сильнее. Ребята были правы — весь пол покрывали дохлые мухи. Запах стоял довольно сильный, но не такой, каким, наверное, был вначале.

— Не вчера это случилось, — заметила Паула. — Мухи попировали на славу.

— Никаких сомнений. — Мартин поморщился.

Во рту появился отвратительный сладковатый привкус. Мартин собрался и двинулся к трупу, сделав Пауле предостерегающий знак — лучше ей остаться на месте.

Она мысленно согласилась. Чем меньше полицейских башмаков будет здесь топтаться, тем лучше.

— Да… — выдохнул Мартин, борясь с подступающей тошнотой, — о естественной смерти говорить тут не приходится.

Несмотря на то что труп был в очень плохом состоянии, не оставалось сомнений в том, что череп покойника был размозжен сильным ударом. Мартин повернулся и вышел из комнаты, Паула за ним. Он жадно вдохнул несколько раз свежий осенний воздух. Тошнота немного отступила.

— Это убийство, — сказал он подошедшему Патрику. — Работа для Турбьёрна с его ребятами. Нам здесь больше делать нечего.

— Понятно. — Патрик задумчиво кивнул. — А не могу ли я…

Он оборвал себя на полуслове и выразительно посмотрел на коляску.

— Давай, — бледно улыбнулся Мартин, все еще борясь с тошнотой. — Я пригляжу за малышкой.

— Ци-ты, — сообщила Майя, показала на цветущую клумбу и разулыбалась.

— А ты тоже заходила?

Паула кивнула.

— Не особенно приятное зрелище. Думаю, он там с весны сидит. Во всяком случае, это моя оценка. Навскид, так сказать.

— Ты, наверное, всего нагляделась в Стокгольме?

— Такой срок — редкость. Пару раз, может быть, видела, не больше.

— Я зайду на секунду, лишняя пара глаз не помешает… у меня, собственно, отпуск по ребенку…

Паула улыбнулась.

— Трудно удержаться? Понятно… Но Мартин, кажется, справляется…

Мартин сидел на корточках рядом с Майей и что-то бормотал, показывая на еще не отцветшую клумбу осенних астр.

— Мартин — скала. Во всех смыслах, — заверил Патрик и направился в дом.

Он появился через несколько минут.

— Согласен с Мартином. Никаких сомнений — здоровенная рана на голове.

— Ничего подозрительного. — Из-за угла появился слегка запыхавшийся Мельберг. — А там что? Ты видел, Хедстрём?

— Конечно же, убийство. Ты позвонил техникам?

— Сейчас позвоню. Я же как-никак шеф в этой психушке, — произнес Мельберг вроде бы шутливо, но одновременно и значительно. — А что ты, собственно, здесь делаешь? У тебе же отпуск по ребенку, а ты выскакиваешь откуда-то, как черт из табакерки.

Он повернулся к Пауле и продолжил:

— Никак не привыкну к этим новомодным штучкам: мужики сидят дома и меняют подгузники, а бабы в мундирах ходят с пистолетами. — Он осуждающе покачал головой и пошел к машине звонить криминалистам.