Ловец - Надежда Мамаева (2018)

Дверь в приемную была не заперта, а вот секретарши почему-то на месте не оказалось. Но мне на это было наплевать. Я уже потянулась к массивной латунной ручке, чтобы войти в кабинет Грега, как услышала:

— … милый, ну сколько мне еще ждать? Ты обещал, что женишься на мне этим летом. И вот оно уже на исходе, еще пара дней — и осень…

Шуршание ткани и влажные звуки, словно кто-то решил высосать сок из перезрелого помидора, прокусив кожуру.

— Кларисса, я не отказываюсь от своих слов. Потерпи немножко….

Прерывистое дыхание и вновь шелест ткани.

— Но та невзрачная болезненная бледная моль, которую ты по ошибке называешь женой, все же носит твой обручальный браслет.

Скрип лакированного дерева, царапающий уши.

— Благодаря этой серой моли у нас с тобой вскоре будет состояние. Потерпи еще немного…

Шлепающие звуки. Ритмичный скрип. Я лишь приоткрыла дверь, но и того, что я увидела, было достаточно.

Белокурые волосы, разметавшиеся по письменному столу, ноги в чулках, обхватившие поясницу Грега, который стоял со спущенными штанами — все это казалось столь нереальным, что меня будто ударило током.

А эти двое так увлеклись друг другом, что не заметили чуть скрипнувшей двери. Я плотно закрыла ее, стараясь отгородиться от увиденного. Хотя бы этим покрытым лаком деревом, если уж мысленный заслон не поставить. Слезы, которые не выплакала по дороге к мужу, полились ручьем.

Кто сказал, что самое сильное горе захлебывается в вое и рыданиях? Ложь. Беззвучные слезы — вот спутники отчаяния и боли, идущих из глубины души.

Перед глазами все плыло, когда я спускалась по лестнице. Туман застил глаза, а я искренне сожалела, что не умерла сегодня утром. Жить с пониманием предательства казалось гораздо тяжелее, чем вытерпеть пару мучительных секунд смерти.

Я поравнялась со строительными лесами, когда Престололикий услышал мои мольбы. Раздалось громогласное: «Па-а-аберегись» и сквозь слезы я увидела, как на меня падают здоровенные жерди.

* * *

Теодор Ронг.

— Сегодня день испытания, и вы, выпускники Оплота, должны доказать, что достойны стать ловцами — опорой и защитой нашей страны… — слова, полные пафоса, перемежающиеся бессмысленными паузами раздражали Тэда почище, чем зубная боль.

Он стоял, как и три дюжины нынешних выпускников, на корабельной палубе. Пол под его ногами неспешно наклонялся то в одну, то в другую сторону — это вздыхало море, баюкая немалое судно на своих волнах. Происходящее было бы даже отчасти приятно: Тэд, в отличие от многих сокурсников, не страдал морской болезнью, и качка его даже успокаивала, если бы не то, что должно вот-вот случиться.

Испытание ловцов — это не дань традициям ушедших эпох. Это проверка, которую не всем дано пережить. Молодые мужчины стояли со связанными за спиной руками. Плотная повязка на глазах, через которую не видно ни зги, давила немилосердно. Но самое худшее ждало их впереди: погружение на глубину.

Тот, кто претендует на звание ловца, должен был достать со дна свою собственную жизнь. Сейчас весь тот срок, что отмерен каждому из выпускников, был словно спряден в кудель, выдернут, как нитка из полотна судеб, и намотан на кристалл. На этот блеклый перламутровый камешек, что висел на шее у каждого из трех дюжин молодых мужчин на шнурке. Сожми его в ладонях — и впитаешь обратно все то время, что отпущено тебе Престололиким, но…

Речь мессира завершилась, и перед шеренгой выпускников прошел один из помощников, бесцеремонно срывая с шей выпускников амулеты. Размашистое движение — и уже за борт летит гроздь кристаллов на шнурках.

Связанные сейчас были равны меж собою, как никогда прежде: каждому из них оставалось жить не больше пятнадцати минут. Именно такой срок оказался не «намотан» на амулет. А мессир, словно в издевку, оттягивая время, произнес то, что и так все знали: