Впереди в лесу вдруг бухнул винтовочный выстрел, затрещала короткая автоматная очередь. Испанцы заметно заволновались, скинули с плеч винтовки, стали озираться по сторонам. Русские отреагировали иначе: по команде Максименко из-за деревьев появился десяток бойцов, среди которых выделялся здоровяк с винтовкой на сошках в руках. Не обращая на испуг моряков никакого внимания, русский капитан отправил своих солдат вперёд, вдоль берега. Бойцы не успели пробежать и сотню метров, когда из зарослей на пляж выскочили разведчики. Красноармейцы волокли за собой пару каких-то непонятных оборванцев, периодически пиная тех прикладами винтовок.

Когда пленников подтащили к группе командиров и офицеров, многие не смогли сдержать удивлённых возгласов. Аборигены выглядели настоящими папуасами, только с иным цветом кожи – белым.

— Вот, товарищ капитан, поймали лазутчиков, — переминаясь с ноги на ногу, произнёс старший сержант с немецким автоматом через плечо. — Эти рожи прятались в лесу и подсматривали за нами. Из оружия у них было только это.

С этими словами боец протянул комбату каменный топор и нож из осколка обсидиана. Максименко с минуту повертел в руках поданные ему предметы, а затем передал их ближайшему испанцу. Тот недоумённо посмотрел на столь примитивное оружие, отдал топор другому офицеру, а сам уставился на сидящих на земле пленников. Эти двое смотрелись настоящими дикарями: с ожерельями из чьих-то зубов на шеях, браслетами – тоже из зубов – на руках, в юбках из пальмовых листьев. Разрисованные татуировками загорелые тела, вероятно, никогда не стриженные волосы, изумлённые взгляды диких зверей.

— Королёв, чем ты их приложил? — поприщурившись, интересовался комбат, прерывая всеобщее молчание.

— Да ни чем я их не прикладывал. После того, как Фетисов бабахнул из винтаря, а я дал очередь из автомата поверх голов, они словно с ума сошли. Пали ниц, стали подметать песок патлами и бородами. Мы их за шиворот – и сюда, — ответил старший сержант, машинально поправляя ремень автомата.

Молчавший до этого испанский капитан разразился длинной фразой, сопровождаемой бурной жестикуляцией рук. Мичман кивнул, соглашаясь со словами своего начальника, и принялся переводить на немецкий. К тому моменту вокруг пары туземцев образовалось плотное кольцо из моряков и пехотинцев. Все хотели взглянуть поближе на добычу разведчиков, и на какое-то время люди забыли о наблюдении по сторонам.

Вдали, в ясном голубом небе вдруг возникли три быстро приближающиеся тёмные точки. Вскоре послышался далёкий пока ещё гул моторов, а одна из точек стала заметно набирать высоту относительно двух других.

— Воздух! — закричал сержант Фетисов, щёлкая затвором винтовки. — Все в лес!

— "Мессеры"! Руденко, давай с пулемётом к тем валунам! — старший сержант Королёв вскинул руку, указывая на россыпь камней у кромки леса.

— Всем в укрытие! Живо! А вы чего ждёте? — Максименко повернулся в сторону испанцев. — А, чёрт, вы же ни бельмеса по-русски не понимаете. Света, объясни им, что сейчас будет налёт, пусть быстрее бегут за нами в лес!

Между тем испанцы все разом замолчали, с немым удивлением уставившись на небо, переводчик заткнулся, оборвав на середине незаконченную фразу. И капитан Максименко, и остальные красноармейцы вдруг осознали, что моряки, похоже, впервые видят летящие самолёты. Во всяком случае, выражение лиц офицеров весьма походило на реакцию сидящих на песке туземцев. Застывшие взгляды, круглые от удивления глаза, даже открытый рот у кого-то из гребцов со шлюпки.

— Командир, это не "мессеры", — внезапно произнёс лейтенант Глушко. — И это даже не самолёты.

— А что же это? Дирижабли? — капитан поднёс к глазам бинокль. То же самое сделал и кто-то из испанцев. — Ничего себе! Я подобного ещё не видел!