Сгустившуюся над лекторием тьму вдруг прорезала ослепительная искра, в один миг она взметнулась в небо и перекрыла своим сиянием зависшее в зените солнце. Напуганные мощью принявшей свое истинное обличье императрицы тени расползлись по глухим углам. Площадь залил яркий свет, его круг начал быстро расширяться, захватывая соседние дома и растекаясь по ближайшим улочкам и переулкам.

Миг – и светящаяся волна промчалась по крышам, соскользнула в проезд и понеслась к нам. Небесное сияние достигло мертвых охранников, и безжизненные тела рассыпались в прах, на земле осталась лишь их одежда. Густав Гольц завыл от ужаса, но жуткий крик моментально оборвался – председатель попечительского совета обернулся соляным столбом.

Профессор Берлигер отпихнул меня и, припадая на отбитую тростью ногу, бросился наутек, а я лишь раскинул руки, встречая небесный свет.

Сияние захлестнуло меня, навалилось спокойствием, умиротворением и печалью.

Я вспомнил…

Нет! Не вспомнил! Неким непонятным самому себе образом я осознал, что могу вспомнить свою прошлую жизнь!

Достаточно просто потянуться к горевшей над городом звезде, впитать ослепительный свет, стать равным ей, а то и превзойти могуществом. Понятия не имею, как, главное, что это сработает. Я стану… стану…

Я вытянул руку и помахал сиявшей в небе императрице, а потом развернулся и зашагал прочь. Дошел до обращенного в соляной столб профессора Берлигера, выудил из кармана его пиджака бумажник и отправился дальше, на ходу пересчитывая купюры. На билет до Монтекалиды денег хватало с избытком.

С каждым мигом нить, связавшая меня с ее ангельским величеством императрицей Анной, истончалась и слабела, а в какой-то миг она развеялась вовсе, и тогда я сказал:

– Это не мой крест.

И это было действительно так. Я не собирался выяснять, был ли и в самом деле падшим ангелом или всего лишь свихнувшимся сиятельным, который ангелом мог стать, и больше ничего не хотел знать о своей прошлой жизни. Это все происходило не со мной, а с кем-то другим. И если тот – другой – пожелал обо всем забыть, так тому и быть. Я проживу собственную жизнь. Свою, и только свою.

И никогда об этом не пожалею.

Остальное не важно.