– Полагаю, довольно скоро. Не стоит медлить, ведь рассеянный склероз не дремлет. – Она потянулась через стол и похлопала меня по руке. – Я буду по тебе скучать.

– Сперва мне нужно получить работу.

– Я же сказала – буду по тебе скучать.

* * *

Выйдя на улицу, я плотнее запахнул куртку. Стоял конец августа. В середине дня еще держалась теплая погода, но по утрам уже чувствовалось приближение осени. Я сел на 47-й автобус, что шел по Саммит-авеню до Бойлстона, находившегося в окрестностях Капитолийского холма. Здесь жил мой школьный приятель Даниэль Торрес.

Он как раз собирался на работу. Даниэль занимался компьютерной графикой в недавно созданной фирме. Невысокий, стройный парень с примесью мексиканской крови, о чем свидетельствовал легкий акцент. Сегодня он надел черный блейзер, узкие черные джинсы, белую рубашку и галстук «боло»[5]. Волосы он выкрасил в серебристо-голубой цвет, в левом ухе поблескивала серьга колечком, бровь пронзала тонкая сережка-штанга.

– Эй, приятель, – проговорил он, наблюдая, как я вешаю куртку на крючок у двери. – Хреново выглядишь.

– И тебе доброе утро, – ответил я, устало ухмыляясь.

– Я серьезно, – настаивал Даниэль, наливая мне чашку кофе.

Я сел на табурет у кухонной стойки.

Его квартира представляла собой небольшой однокомнатный лофт в промышленном стиле – кирпичные стены, хромированная арматура, трубы во всей красе. Большую часть стен покрывали картины, написанные широкими, беспорядочными мазками краски. Редкие комнатные растения добавляли немного тепла.

Даниэль покачал головой, глядя на меня через стойку.

– Знаю, ты хотел там работать, но, черт возьми…

– Там нелегко, – признался я и потер глаза. – Труднее, чем я думал.

– Хочешь об этом поговорить?

Наверное, стоило выговориться, но я не желал, чтоб ужасные образы, которые преследовали меня, застряли и в мозгу у Даниэля. Кровь и рвота. Огнестрельные ранения. Смерть.

– Спасибо, все в порядке. В любом случае, я, может, скоро выберусь оттуда.

Я рассказал, что мне предложили поухаживать за состоятельным пациентом, не упоминая имени Эдварда Марша.

– Если я получу работу, то будет время поискать себе жилье. И я больше не буду тебе мешать.

– Ты мне не мешаешь, – возразил Даниэль. – Ты же знаешь, что можешь оставаться здесь, сколько нужно, так что выброси из головы эти глупости. Когда у тебя собеседование?

– Не знаю. Жду звонка. Боже, Дани, я чувствую себя неудачником. Уже увольняюсь. Какого черта я вообще вернулся в Сиэтл?

– Чтоб наладить отношения с предками, – проговорил он и отхлебнул кофе. Потом ухмыльнулся. – И тусить со мной. Наверное, стоило начать еще в средней школе.

– Точно, – я чокнулся с ним кружкой.

В школе Даниэль, подобно мне, упорно скрывал свою истинную суть, хотя мы и подозревали друг друга. И поэтому никогда не заговаривали на данную тему и гуляли в разных компаниях. Мы боялись – если станем дружить, о гомосексуальности тут же узнают все остальные, поэтому и избегали друг друга, как чумы.

Но когда мне предложили работу в больнице Вирджинии Мейсон, он оказался единственным – помимо родителей – кого я знал в Сиэтле. Я написал ему в «Фейсбук», потом мы созвонились, и я поведал всю свою постыдную историю. Связь между нами возникла – или возобновилась – мгновенно. В тот день, когда он забрал меня в аэропорту Си-Так, я словно встретился с давно потерянным братом.

Даниэль поделился со мной домом и друзьями, и я воспринял это как знак, что не ошибся, вернувшись в Сиэтл. Я не думал, что работа сломит меня, но теперь и там наметились улучшения.

– Так как дела с родителями? – спросил Даниэль.

– Потихоньку. Мама все время «откладывает» обед со мной. Но прежде чем я встречусь с папой, нужно решить все с ней.

Даниэль покачал головой.

– А как на сексуальном фронте? Пылкие врачи, что будут ужасно скучать, если ты уйдешь?