– Я здесь почти все время одна. Марта ушла, вместо нее у меня теперь две приходящие женщины, живут в пригороде. Это они называют себя приходящими, а я никогда не знаю – придут они в следующий раз или нет, что придает нашим отношениям особую остроту. Стивен, конечно, проводит дома почти все выходные, спасибо ему. До маминого возвращения еще уйма времени, я успею прибраться. Сейчас занимаюсь бумагами – завещанием отца, налогами на наследство; адвокаты замучили.

– А хорошо ли, что вы здесь одна? – спросил Далглиш.

– Мне не страшно. Кто-то из нашей семьи должен жить здесь. Сэр Рейнольд предлагал мне свою собаку, но они у него такие шумные. К тому же он их не приучил изгонять духов.

Далглиш взял бокал, который она ему протянула, и спросил о Кэтрин Бауэрз. Уж о ней можно было спокойно расспрашивать. Его совершенно не занимал Стивен Макси и слишком занимал Феликс Херн. А спрашивать о малыше – значит вспоминать о златокудром привидении, чья тень и так витала где-то рядом.

– Я иногда встречаюсь с Кэтрин. Джимми сейчас в приюте, Кэтрин частенько наезжает туда с его отцом и забирает домой. Думаю, она выйдет замуж за Джеймса Ритчи.

– Как неожиданно дело обернулось, не находите?

Она засмеялась:

– Не думаю, что Ритчи догадывается об этом. Но было бы очень хорошо. Кэтрин любит ребенка, искренне заботится о нем. Мне кажется, Ритчи будет с ней счастлив. Вряд ли кто-то рассказывал вам о моей маме. У нее все хорошо. Она держится, не падает духом. Феликс Херн в Канаде. А брат пропадает в больнице, он страшно занят. Но говорит, что его там все опекают.

«Еще бы, – подумал Далглиш. – Мать отсиживает свой срок, сестра платит по счетам, ведет хозяйство, сражается с враждебностью или, что еще нестерпимее, – сочувствием соседей».

Видно, она догадалась по его лицу о чем он думает: '

– Я рада, что он страшно занят. Ему куда тяжелее было, чем мне.

Они помолчали. Им было легко друг с другом, но Далглиш мучился, подбирая каждое слово. Ему так хотелось сказать ей что-нибудь утешительное, подбодрить ее, но он, что называется, с порога отметал начавшие было выстраиваться во «Я сожалею, что мне пришлось так поступить». Вовсе он не сожалел, она была достаточно умна и честна, чтобы понять это. Никогда раньше он не извинялся за свою работу и сейчас не станет оскорблять ее фальшью. «Я понимаю, вы не выносите меня за то, что мне пришлось сделать». Слащавая, сентиментальная, неискренняя фраза, да еще пронизана высокомерной уверенностью, что она неравнодушна к нему. Они молча дошли до дверей, она смотрела ему вслед, пока он не исчез из вида Он повернулся, увидел ее одинокую фигурку контур которой вдруг проступил в свете льющемся из холла, и понял – внезапно и радостно – они снова встретятся. И тогда он найдет нужные слова.