– Да, это правда, но такие вещи рано или поздно проходят. Джереми мог попасть в тюрьму на несколько лет. Волна возмущения по поводу исхода процесса, скорее всего, продлится каких-то несколько месяцев. Со временем найдется другой объект для нападок. Например, какой-нибудь охотник, убивший льва в африканском заповеднике. Женщина, которая неудачно пошутит в своем Твиттере по поводу СПИДа. Полоумный политик, который заявит, что женщины сами должны знать, как исключить беременность в результате изнасилования. Наконец, какой-нибудь другой судья, который вынесет слишком мягкий приговор молодому человеку, изнасиловавшему больную девушку, лежащую без сознания в реанимации. Мы так любим негодовать по самым разным поводам, что нам каждую неделю необходим новый объект для выражения нашего возмущения. О Джереми в конце концов просто забудут, и он сможет вернуться к нормальной жизни. Но до тех пор, пока это произойдет, нужно, чтобы он находился в безопасности.

Я невольно подумал о том, когда к нормальной жизни сможет вернуться семья того, кого задавил Джереми, но в конце концов решил не задавать Мэдэлайн Плимптон этот вопрос.

– Так вот, возвращаясь к предыдущей теме разговора, скажу: да, Джереми имел прозвище Большой Ребенок. Считалось, что с ним обращались так, словно он еще совсем дитя. Стоило представителю обвинения один раз упомянуть об этом, как пресса тут же подхватила. Си-эн-эн даже превратило это прозвище в специальную отбивку – Дело Большого Ребенка, и широко использовало при освещении процесса всевозможную графику.

– Как человек, когда-то руководивший газетой, вы должны иметь представление о том, как делаются такие вещи.

– Верно. Но если я была владельцем СМИ, это вовсе не значит, что я одобряю все, что делается в журналистике.

– Я в самом деле не знаю, чем могу вам помочь, мисс Плимптон, – сказал я. – Впрочем, могу порекомендовать вам несколько агентств. Таких, которые практически не работают над расследованиями – в отличие от меня. Сотрудников этих агентств обычно нанимают как крутых парней, занимающихся личной охраной.

– Я не хочу, чтобы Джереми окружали бандиты.

Я пожал плечами.

– Может, вы хотя бы встретитесь с ними? – спросила Мэдэлайн Плимптон. – С Джереми и моей племянницей. Пожалуйста, поговорите с ними, а уж потом решайте, примете вы мое предложение или нет. Я уверена, если вы с ними побеседуете, то поймете, что они вовсе не те чудовища, которыми их изображают. Они просто люди, мистер Уивер. Живые люди. И они напуганы.

Я вынул из внутреннего кармана моего спортивного пиджака блокнот и ручку, снял с ручки колпачок и сказал:

– Почему бы вам не дать мне их адрес в Олбани?

– О, в этом нет необходимости, – ответила Мэдэлайн Плимптон. – Они здесь. Уже несколько дней они находятся у меня в доме. Они там, на заднем крыльце, и очень хотят с вами поговорить.

Глава 4

Барри Дакуорт хотел, чтобы Брайана Гаффни осмотрели медики. Поэтому он предложил молодому человеку подвезти его в местную больницу. Помимо прочего, это могло дать детективу возможность задать странному гражданину несколько дополнительных вопросов по поводу того, что с ним случилось. Предположение, что двухдневный провал в памяти мистера Гаффни был вызван злоупотреблением спиртным, Дакуорт отмел в сторону, как только увидел слова, вытатуированные на спине пострадавшего.

«Я БОЛЬНОЙ УБЛЮДОК, КОТОРЫЙ УБИЛ ШЭН». Эта фраза была не похожа на послание, которое нормальный человек или человек, напившийся в стельку, попросил бы набить себе иголкой и чернилами на голой спине.

Если Гаффни и знал, что именно вытатуировано у него на лопатках, он никак этого не обнаружил. Поэтому Дакуорт, попросив его еще раз задрать рубашку, сфотографировал надпись, а затем показал снимок посетителю.

– Господи боже, – пробормотал тот с изумлением. – Мне это кажется какой-то… какой-то бессмыслицей.