Пятьдесят три письма моему любимому - Лейла Аттар (2022)

– Курица. Без кожи и костей.

– Нет, не это.

– А, приятель? Ну да, а почему нет? – Опустив ножницы, она посмотрела на меня. – Они-то делают так постоянно. Все мужчины, каких я знаю. Мой отец, твой отец, твой брат.

– Ну и посмотри, что случилось. – Я резко отодвинула свой стул от стола. – Хафиз не такой, как они.

– И ты думаешь, это тебя спасет? – Горький смешок женщины, жизнь которой полна разочарований. – Мы с твоим отцом, ты же знаешь, были особенными. Мы так ярко пылали, что нам завидовали даже звезды. Но, может, ты знаешь что-то, чего не знаю я. Может, если не пылать, то и не сгоришь.

– Ну у меня не было особого выбора, верно?

– Теперь есть.

Я знала, что она говорит так только потому, что думает – я никогда так не поступлю. Это было ее способом избавиться от чувства вины, используя меня в качестве оправдания переезда, чтобы оставить жизнь, ставшую ей невыносимой. Если бы я не вышла замуж за Хафиза, мы до сих пор бы жили в Иране. Но она это сделала не в одиночку. Я подыгрывала ей. И еще столько всего от нее скрыла. Какой смысл делиться темными, гадкими тайнами, которые лучше оставить в прошлом?

– У меня есть то, что я хочу, Мааман. Я счастлива с Хафизом.

– Хм. Ну конечно, счастлива. Ты с кем угодно была бы счастлива. Ты всегда считала, что тебе никто ничего не должен.

Я тяжело вздохнула.

– Мааман, чего ты от меня хочешь?

– Ничего. – Она снова занялась своими купонами. – Ничего я от тебя не хочу.

Я поглядела через пустой деревянный стол на свою стареющую мать. Она права. От меня она ничего никогда не хотела. Она хотела не от меня. Она всегда удивлялась, когда няня брала выходной, словно вообще не помнила о моем существовании.

– Ну, – я поднялась, – я это все, что у тебя есть. – Я подошла к раковине и вымыла свою чашку. Вода за секунды из ледяной стала почти кипятком.

– Оставь. – Мааман схватила губку и отодвинула меня. – Это меня бесит. Ты даже чашку кофе выпить не можешь без того, чтобы не убрать за собой.

Я подавила привычный всплеск боли и вытерла руки.

– Спасибо, что присмотрела за детьми.

– Погоди. – Она протянула мне желтый конверт, который висел на холодильнике на розовых магнитиках. – Они сделали это для тебя.

Внутри лежал листок разлинованной бумаги, сложенный пополам, как открытка.

«С Днем Рождения, Мам!» – было написано там. Четыре человечка с огромными головами держались за руки перед кривым домишком. Под ногами у них зеленели пики травы, над головой сияло желтое карандашное солнце.

«Мы тебя любим», – было написано поперек всего неба аккуратным почерком Наташи, тем, который она приберегала для самых важных случаев.

– Что там? – спросила Мааман.

– Ничего, – улыбнулась я, убирая бумагу обратно в конверт. – Хафиз не звонил?

– Нет. А ты ждала его звонка?

Хафиз никогда не помнил ни дней рождения, ни годовщин.

Я направилась к двери.

– Увидимся утром.

– Приезжай пораньше, – сказала она. – Я хочу, чтобы ты позвонила Хуссейну.

Мой брат, ее любимец.

А я – просто секретарша у двух Важных Персон.

* * *

«Хуссейн, Мааман хочет с тобой поговорить», – вот так это происходило.

Я всегда чувствовала, как он несчастен, представляла, как он расправляет плечи перед готовой обрушиться на него волной вины.

Мааман выбрала ему самую красивую девушку, цветок Тегерана.

– Пусть у меня будет много внуков, – говорила она.

Но ничего не вышло. Хуссейн влюбился в кого-то, в кого не должен был. Он оставил жену, сказал «прощай!» и уехал в Монреаль. Теперь у него было трое детей. Пять лет назад он прислал нам фотографию своего старшего. Мы стали для него тенями из прошлой жизни.

– Мааман, он любит тебя, – говорила я, когда она особенно сильно переживала.

– Какой толк от любви, если ее не видно?

3. Поцелуй меня

21 июня 1995 года